Костёр 1976-10, страница 26

— Минуточку! Минуточку, Николай Сергеевич! Вы прямо договорить не даете... Они ж его хотят посадить на цепь!

Николай Сергеевич посмотрел на Дину Мироновну внимательно.

— Подробное знакомство с характером вашего любимца... — начал он.

— Минуточку! — вскрикнула Дина Мироновна, пряча лицо в шерсть Тарзана. — Вы меня в последнее время все больше удивляете, Николай Сергеевич! Интеллигентный человек, кандидат наук... Должна вам сказать, что у нас в обществе есть профессор, который много лет работает на кухне, потому что комнаты свои уступил животным! И делает это, заметьте, от души, без натуги... У меня, хоть я и не хотела вам об этом говорить, муж в параличе, правая половина отнялась, и речь нарушена, а постоянно держим четыре-пять собак. Но сажать на цепь! Для чего тогда существует общество?

Дина Мироновна сидела на корточках за Тарзаном, как за укрытием.

— Простите, — сказал Николай Сергеевич, — я, право, не был в курсе ваших семейных трудностей, и я едва ли уполномочен отвечать на общие вопросы, связанные с целями вашего общества, но...

— Тут есть еще один проект, — меняя тон на самый мирный, сказала, вставая, Дина Мироновна. — Есть еще одни желающие, и квартира у них отдельная, и пустырь рядом...

— Ну! — сказал Николай Сергеевич. — Ну, так что же?

— Не знаю, как и сказать, — и Дина Мироновна посмотрела на Нинку, которая теперь только молчала, а вечерами шла к закрытию мясного магазина за костями.

— Валяйте! — сказал Николай Сергеевич.— Выкладывайте, что есть!

— Понимаете, я подозреваю, что они ждут ребенка.

— И что же?

— Как это «что»? Сначала «Тарзик» да «Тарзик», а потом? Собаку в заброс? Может, даже кормить вовремя не будут.

— Так, — сказал Николай Сергеевич. — Так.

Он подошел к зеркалу и, улыбаясь, стал зачесывать волосы от шеи вверх на затылок. Жена его смотрела на него с испугом.

— Надо держаться! — вдруг крикнул Николай Сергеевич. — Надо держаться! Во что бы то ни стало!

Через несколько месяцев я встретил Нинку Томашевскую на улице.

— Ну, что, — спросил я у Томашевской. — Как дела? Как ваш Тарзан?

Я был уверен, что его давно уже у них нет. Просто надо же было как-то заговорить.

— Тарзан-то... — сказала она. — Да мы к нему почти привыкли. Но его скоро забирают. Теперь уже точно.

ПОСЛУШАЙТЕ!

Послушайте! В двести тридцатой квартире Живет круглощекий картофель в мундире. В любую погоду, и ночью, и днем, Повсюду — мундир неизменный на нем!

Послушайте, как растрещался горох! В семье многодетной — переполох. На скользком паркете рассыпались дети, Попробуй собрать непоседливых крох!

Послушайте! Новость у нашей морковки, Письмо получила от божьей коровки. В зеленом конверте какая-то весть. Морковка, пожалуйста, дай нам прочесть!

Послушайте, кто там не спит по ночам? Купается в чане скрипучий кочан! Сперва понемножку снимает одежку, Потом кочерыжкою прыгает в чан!

Послушайте! Нынче у нас на площадке Светло и тепло, как на солнечной грядке! Укроп, сельдерей, баклажан, помидор Поют и играют, а боб — дирижер.

Послушайте! Вот появляется лук, Мой репчатый, мой ослепительный друг! Навстречу несется и грустно смеется, И радостно плачет... И праздник вокруг!

А. КРЕСТИНСКИЙ

Рисунки Э. Копыловской