Костёр 1977-01, страница 6

кусочек, — напиши еще реки Восточной Сибири.

И опять Коля Семашко достает из кармана новый мелок.

Это уже война нервов. Дуэль. Выдержишь — нет.

- Ладно, — говорит Розанов. — Постой в стороне. Посмотрим, сколько мела у твоего друга Пришвина...

Миша медленно поднимается из-за парты и, словно боясь выдать свою ненависть, идет, набычившись, опустив голову, на Розанова. Мел все еще лежит на полу.

— Бери мел и пиши, — начинает разогреваться Козел. Он вот-вот сорвется, его терпению приходит конец. — Бери! Бери! — кричит он.

Класс даже не успевает понять, что происходит. Миша делает шаг вперед, пиджак и рубашка Розанова оказываются в кулаке у Миши.

Козел испуганно блеет и сучит в воздухе худенькими ногами.

— Отпусти! Отпусти! — грозится он.

Вот что, — говорит Миша, поглядывая вверх на учителя. — Последний раз предупреждаю.

Он осторожно ставит Козла на место и идет к доске со своим мелом.

— А теперь — диктуйте, — вежливо просит он.

Но Розанова уже нет в классе. Хлопает дверь. Козел вприпрыжку несется по коридору.

...А через час появляется приказ по Елецкой гимназии: «Гимназиста Михаила Пришвина за хулиганство и непочтение к учителю — исключить... Николаю Семашко — строгий выговор и предупреждение».

Коля идет домой. Его кулаки сжаты. «Гады! — думает он. — И все же здорово поступил Пришвин».

Миша ждет его у забора. И когда они оказываются рядом, ни о чем Колю не спрашивает. И так ясно.

Они только пожимают друг другу руки.

И все же не только худую память оставила о себе Елецкая гимназия. Было там и хорошее. И в первую очередь запомнил Коля на всю жизнь замечательного человека — учителя истории Павла Дмитриевича Первова.

Тихий, молчаливый, скромный приходил Павел Дмитриевич на урок, обводил добрыми глазами класс и согласно кивал тем, кто хотел отвечать.

Слушает ученика, а потом вдруг начнет дополнять, будто бы сам очевидец этих событий или, что еще замечательнее, — друг великих людей.

А если ребята развеселятся, Павел Дмитриевич нахмурится и ждет, когда класс успокоится. Или тихо попросит:

— Ну, перестаньте же!

И всем становится неловко перед ним.

Когда за чтение запрещенной литературы Колю Семашко захотели исключить из гимназии, Павел Дмитриевич очень резко выступил против решения педагогического совета. И победил.

Долго ученик и учитель гуляли в тот вечер по елецким улицам, и Павел Дмитриевич рассказывал Коле о народных восстаниях и о крестьянских вождях.

— Знаний у них было мало, — несколько раз повторил Павел Дмитриевич. — А революцию, Коля, нужно делать, глубоко зная историю. Огромный опыт борьбы накоплен человечеством.

Прошло много лет, и к старому большевику, ученому и персональному пенсионеру Павлу Дмитриевичу Первову пришли в гости нарком здравоохранения Николай Семашко и знаменитый русский писатель Михаил Пришвин.

Жена Павла Дмитриевича забеспокоилась, собирая на стол, а Павел Дмитриевич, высокий, седоголовый старик, все ходил по комнате, как когда-то в классе, поглядывал на любимых своих учеников да приговаривал добродушно:

— Вот какие вы стали, мои ребятки! А ведь Розанов, наверное, и вправду решил, что он может вам карьеру испортить. Не вышло!..

АРЕСТ

Сонечка Онущенко, маленькая, круглолицая гимназисточка, стояла на ступеньках внутренней лестницы своего просторного дома. Через широкую застекленную дверь ей была видна зимняя московская улица.

Падал косой крупный снег. Прохожие, в чиновничьих, а иногда и в студенческих жидковатых шинельках, спешили, нахлобучив шапки, подняв воротники. Именитые горожане проходили, как правило, не спеша, в незастег-нутых доверху лохматых меховых шубах, — таким холод был нипочем.

А по дороге то и дело скользили сани с румяными купчиками да нет-нет проползали со скрипом крестьянские розвальни, запряженные низкорослыми тощими лошаденками.

Вид на дорогу заслоняла крытая служебная карета Сонечкиного отца, Степана Саввича Онущенко, полковника, помощника начальника жандармского управления. На облучке сидел переодетый жандарм в овчинном тулупе, дремал. Над ним вилась? обрываясь, ниточка пара.

Против Сонечки, двумя ступеньками ниже, стоял студент-медик Николай Семашко и уже больше получаса никак не мог с ней попрощаться. Молодые люди шептались о чем-то веселом. Сонечка смеялась.

На лестницу вышел полковник Онущенко в полной жандармской форме.

4