Костёр 1977-02, страница 41

— Да что ты, Сашок, — испуганно забормотал Митя. — Я так совсем и не говорил. Даже не думал.

— Нет, думал! Думал и вслух намекал! А мне намекать нечего. Я сам не меньше тебя переживаю. Да только что поделаешь? Тут одно из двух: либо на фронт ехать, либо день рождения праздновать. Понял?

— Понял, — ответил Митя, хотел еще что-то сказать, да не успел. За стеною громко, радостно закричал дежурный:

— Кукушкино слушает! Кукушкино слушает! Это ты, Сидорчук? А где Валя? Ко мне поехал? Вот спасибо, Сидорчук! Вот спасибо! Принимаю, принимаю... Пассажиров? Пассажиров у меня нет. Не видно.

— Митька! Поезд идет. Пассажирский! — чуть не заголосил во все горло Саша, да тут же спохватился, замахал рукою: «Давай, мол, давай торопись!»

Мальчики выскочили на платформу. Они помчались по ней в ту сторону, откуда должен был показаться поезд, а пока лишь чуть виднелись еловые перелесочки да уходило за них темное, обтаявшее до самой земли железнодорожное полотно.

Вдруг из-за построек на платформу, наперехват мальчикам, нежданно-негаданно вывернулась толстая востроглазая женщина в дубленом полушубке.

— Завпочтой! Тетя Клавдя! Она меня знает,— едва успел шепнуть Саше перепуганный Митя, а женщина широко и удивленно растопырила руки, забасила:

— Кукин! Митя! Да ты откуда? А Филатыч где? Неужто в такую рань на пекарню приехали?

Митя растерянно мотнул головой: «Да, мол, приехали...», а Саша, хотя эту женщину видел впервые, бойко зачастил:

— На пекарню, тетя Клавдя, на пекарню. Филатыч на пекарню поехал. У нас хлеб кончился. Завтракать не с чем! Хлеба в интернате ни крошки нет!

— Н-не знаю, — опять развела руками женщина. — Не знаю... Вряд ли сейчас получите. Разве с вечерней выпечки сколько-ни-сколько осталось. Филатыч, поди, и ко мне там заглянет?

— Заглянет! Обязательно заглянет!—уже не мог остановиться Саша, а тетя Клавдя усмехнулась:

— Ну и бестолковый интернат сегодня. С чего это? Разве не знаете, и почты в такую пору не бывает никогда? Почта вот только сейчас прибудет, на поезде. А ты, Митя, почему с дружком тут околачиваешься? Филатыч в пекарне, а ты здесь?

— Мы не околачиваемся, мы смотрим. Филатыч нам разрешил, — опять вывернулся находчивый Саша. А Митя как стоял, как молчал,

так и теперь продолжал помалкивать. Он лишь тихонько пошмыгивал носом и думал: «Вот влипли так влипли. Тетя Клавдя вернется в село и сразу узнает, никакого Филатыча там и не было».

С перепугу Митя совсем запамятовал, что пока тетя Клавдя вернется, они будут уже в поезде, в ящике, и укатят далеко-далеко.

А Саша не забыл. Он торопливо произнес:

— Простите. Вам надо получать почту, а мы — к Филатычу. Оревуар! До новой встречи!

Саша приподнял ушанку, вежливо поклонился, а тетя Клавдя обернулась к нему, озадаченно повторила:

— Ревуар? Какой ревуар? Где?

И вдруг она посмотрела на Сашины ноги да так и присела:

— Ба-тю-шки! На ногах-то у тебя что! На ногах-то! Ой, уморушка!

Саша глянул вниз и сам чуть не охнул. Правый валенок был на нем свой, серый, а левый — чужой. Он был сильно растоптанный, в рыжих подпалинах и, судя по знакомой заплатке, самой Павлы Юрьевны, заведующей интернатом. Саша даже пощупал валенок, даже извернулся и на пятку посмотрел, а потом изумленно произнес:

— Пардон! Спутал в потемках...

— Что за пардон? Какой пардон? То ревуар, то пардон... Ты чего, паря, все мелешь-то? — опять засмеялась тетя Клавдя, а Митя наконец набрался духу, тоже заговорил:

— Это он так по-иностранному извиняется перед вами. Извиняется и прощается. Нам и взаправду пора. Мы пошли.

Но тетя Клавдя цепко ухватила Митю за рукав:

— Раз Филатыч отпустил, помогите мне. Поезду остановка здесь — одна минута, мне лишние руки вот как нужны. Побежали со мной, побежали, к первому вагону побежали. Вон и поезд идет!

Она ухватила Митину руку еще крепче, побежала по перрону, Митя поневоле затопал рядом с ней. А Саше тоже деваться некуда. Саша тоже побежал за ними, не отставая, только валенки — серый да рыжий — замелькали.

В это время пассажирский поезд с длинным, сильным, красно-зеленым паровиком «ФД» впереди миновал входной светофор, миновал стрелку, сбавляя ход, покатил по рельсам рядом с платформой и вот — остановился.

Саша на бегу стал заглядывать под колеса, под вагоны, стал искать ящик. Но ящиков под вагонами что-то было не видать. Там пронзительно скрипели, шипели тормоза, круглились какие-то цилиндры да толстые грязные неизвестно для чего нужные трубки.

«Где они, ящики? Где? Да и Митька, простофиля, бежит с этой теткой, никак не вывернется... Надо его, простофилю, выручать!»

Саша перестал заглядывать под колеса, помчался к почтовому вагону. Там во всю ширину

37