Костёр 1977-03, страница 15

ку, такой мой приказ». И вот стали гонцы бегать из дома в дом, и — кому доставались ботинки, кому — туфли, а старичкам — валенки.

— А дальше?

— Дальше — свадьба. Народу набралось — тьма. Видимо-невидимо! И каждый пришел в обувке.

— И ты была, бабушка Нюра?

— А как же! Какая без меня свадьба.

Бабушка Нюра поднимается с табуретки и

не спеша идет к сундучку. Поднимает крышку. И достает Золушкин подарок — пару новеньких валенок.

— Когда я буду большой, — заявляет Сережа, — я тоже стану раздавать валенки.

— И я, — соглашается Галка.

— И я, — поддерживает маленький Коля.

Наденька, Надежда Михайловна Семашко,

надевает ребятам костюмчики по случаю воскресенья, берет младшего на руки, а старшие Сережа и Галка шагают рядом.

До улицы, где живут рабочие-сормовчане, идти недолго. Дом бабушки Нюры один из первых. Бабушка — мать дяди Володи Кожу-хова. А дядя Володя — друг папы. Дядя Володя к ним часто приходит. Они запираются с папой в кабинете и подолгу ведут какие-то секретные разговоры.

Чем ближе они к домику бабушки Нюры, тем больше знакомых. Тут все знают друг друга, а Наденькиных детей называют «докто-рята».

«Святой человек, — говорят они про Семашко. — Никогда не откажет больному, днем и ночью придет на помощь».

Дома у бабушки Нюры сборы. Дядя Володя стоит у зеркала. Сдвигает картуз на затылок. Поправляет цветок в петлице. Спускает хромовые голенища пониже, получаются сапоги «гармошкой».

— Ничего, Надежда Михайловна? — спрашивает Володя.

А дети окружают бабушку Нюру. Они просят рассказать сказку.

— Ладно, расскажу, — улыбается бабушка.

Бабушка Нюра — крохотная бабушка, меньше Сережи Семашко. Лицо у нее круглое, улыбчатое. Говорит бабушка Нюра славно, будто поет.

...Дяда Володя выходит из дома вместе с мамой, сворачивает вправо.

Бабушка Нюра, мальчики и Галка стоят у окна. Бабушка Нюра отчего-то вздыхает, поднимает руку и крестит сначала маму, а потом дядю Володю, своего сына. Бабушка Нюра уверена, что это поможет в их добром деле.

А мама, Надежда Михайловна, почему-то идет в другую сторону. Доходит до угла, оборачивается и поднимает руку, машет. Мама уверена, что бабушка Нюра и дети сейчас стоят у окна и ее видят.

Николай Александрович Семашко ждет жену. На нем выходной костюм, строгий серый галстук.

Надежда Михайловна выходит к нему в белом платье, в легкой летней шляпке. В таком виде обычно идут на набережную прогуляться.

— Очень хорошо, — говорит Николай Александрович. — А в плетеную корзинку не забудь положить галоши. Пригодятся.

— Ты прав, — соглашается Надежда Михайловна. — В лесу наверняка грязно.

Они выходят в город. Идут неторопливо. Здороваются со знакомыми почтительно, но не .останавливаются. Лишнего времени нет.

Раскинув коротенькие толстые руки, бежит с заискивающей улыбкой доктор Костин. Безграмотный хапуга.

— Николай Александрович, милый!..

— Честь имею, — едва кивает ему Семашко.

— Социалист! — шипит вслед доктор Костин.

— Мироед! — с ненавистью говорит Семашко. — Кровопийца.

Они останавливают извозчика. Садятся в пролетку. Дорога сворачивает к набережной. Пожалуй, лучше выйти здесь.

Позади веселятся гимназисты, гоняют мяч.

Офицеры прогуливаются с дамами. Около лодочной станции заливается граммофон. Пестреют зонтики-грибки плавучего ресторана.

Жарко. Дамы обмахиваются веерами.

Николай Александрович и Наденька проходят последнюю скамейку. Гуляющих меньше и меньше. Наконец, они остаются одни.

Здесь, в кустах, нужно ждать.

Вдалеке возникает лодка. Ближе. Поворачивает к берегу. Это Володя.

...А еще через несколько минут лодка быстро идет по течению. На веслах Семашко. Его пиджак и шляпа у Наденьки на коленях. Рукава засучены. При каждом махе напрягаются мышцы.

Лодка рассекает воду. Снопы брызг вспыхивают на солнце. От весел появляются воронки.

— Нужны деньги, чтобы вооружить и обучить дружину, — говорит Семашко.

— Кое-что мы имеем: ножи, ружья, ручные бомбы.

— Этого мало.

Весла выгибаются дугой. Веселая сильная упругость передается им от гребца.

—Стой, кто идет?

— Где тут дорога на Соломатку?

— На том берегу.

Из-за деревьев выходит парень с двустволкой. Пароль точен. Можно пропустить «заблудившихся».

Часовой посмеивается над Наденькой.

— Куда же вы, барышня, в таких туфлях? Здесь болото.

— А мы прихватили галоши, — говорит Семашко. — Да и по городу возвращаться в грязных туфлях — это сразу к жандармам в лапы.

Они проходят по узкой вязкой тропинке. Рыхлым, хлюпающим мхом.

13