Костёр 1977-06, страница 40

спросила, умею ли я играть. Рано или поздно это должно было произойти. Я со страхом думал о той минуте, когда придется на нем играть. До Хови мне было далеко, но я все-таки знал несколько аккордов и попросил Джоя спеть. Нам обоим было не по себе, зато хозяева получили удовольствие.

Я заметил, что когда Джой запел, лицо мужчины смягчилось и подобрело. Он облокотился на спинку жениного стула, и его ладонь легла на ее плечо. Когда Джой кончил, хозяева поблагодарили нас и на прощание мужчина протянул кулек с шестью большими картофелинами.

— Возьмите на первое время, — сказал он, пожимая нам руки, а хозяйка даже обняла Джоя.

На дороге нам попался веселый и добродушный фермер в грузовике. Он согласился подвезти нас. Значит, не все люди злые, вроде тех, кто с вилами встречал наш поезд!

Мы воспрянули духом — нам стало везти на добряков. Предыдущую ночь мы спали в тепле, нас покормила незнакомая чета, теперь везет этот славный человек с протяжным выговором, да еще божится, что мы обязательно найдем работу в ближайшем городке. Времена тяжелые, — утешает он нас, — но и раньше так бывало, все-таки люди умудрялись выжить. Не помрем и на этот раз. Такие парни, как мы, не пропадут, если тяжелой работы не боятся и согласны на низкую плату.

Хорошо встретить человека, не потерявшего надежды. Я так и сказал ему напоследок. Он довез нас до развилки и показал, куда идти дальше.

Пройдя милю с небольшим, мы решили заночевать в лесу, а в городок войти утром, на свежую голову. Само собой, мы боялись города, несмотря на заверения веселого фермера. При одной мысли о городе я снова видел перед собой свирепую толпу с вилами наперевес, мне чудились ее крики. Дождь прекратился, вечер выдался гораздо теплее предыдущего. В лесу можно неплохо устроиться, а встречу с горожанами отложим до утра.

В тот день мы плотно пообедали, поэтому дареную картошку следовало поберечь. Но голод вечно напоминал о себе, и мы все-таки решили себя побаловать и испечь одну картофелину на двоих.

Я выкопал ямку и развел в ней костер. Мы с Джоем глядели на огонь, на синеватые и розовые угли и тихо разговаривали, ожидая, когда картофелина будет готова. Темнота сгустилась, и наш костер стал похож на островок света в море ночи. Когда Джой подклады-вал хворосту или сухих листьев, от костра спиралью вился дымок.

В безмолвном лесу мы чувствовали себя в полной безопасности и, услышав чьи-то шаги, не насторожились. Тут на нас напали, но мы скорее этому удивились, чем испугались.

Нас атаковало четверо или пятеро косматых подростков. Они были старше меня и что-то

кричали пронзительными голосами, я не разобрал всего, понял только, что они голодны.

Джой никогда не имел дела с хулиганами. Он совершил ошибку, вцепившись в кулек с картошкой, будто мог справиться с этой оравой почти взрослых юнцов. Один из них сбил его с ног, а когда я бросился на помощь, остальные выместили свою злобу на мне. Их, видно, особенно бесило, что у нас есть хоть какая-то еда, в то время как они голодают.

Через несколько минут они ушли, забрав кулек с картошкой и даже ту картофелину, что мы пекли в золе. Они прихватили также одеяло, запасные куртки, один из них поднял банджо Хови, покрутил его в руках и презрительно швырнул на землю.

Когда они скрылись из виду, мы собрались с силами и побрели к шоссе. Джой был очень напуган, хотя особых увечий не получил. Зато _у меня на лбу был глубокий порез, из него текла кровь, глаза опухли от ссадин и синяков. На городской окраине полицейский наорал на меня за то, что я явно с кем-то подрался. Однако он не выгнал нас из города и даже пустил в тюрьму переночевать.

Прошла осень, прошла зима. Были месяцы, когда мы ни о чем, кроме еды, думать не могли. Иногда нам улыбалась удача — снова попадались добрые люди и на день или два мы были сыты. От городка к городку мы пробирались на запад.

А потом нам неожиданно повезло. Мы нашли работу. Меня даже взяли, пианистом в ресторан. Мы подкормились и скопили небольшую сумму денег. И нас потянуло домой. Мы многое пережили и передумали за эти месяцы с Джоем. И поняли, что без дома, без нашей мамы, без Китти жить все-таки не можем. И отец наш не такой уж злой человек, а просто отчаявшийся, как многие мужчины в тот год.

Однажды мы решили вернуться домой. И вот мы снова в поезде. Только у нас есть билеты и едем мы в пассажирском вагоне. Мы видели эти места зимой, но теперь не узнавали их. Ни льда, ни снега, ни завывания метели. Только вдруг мы увидели фигурку, устало плетущуюся вдоль полотна: мой ровесник, рассчитывающий на подаяние в ближайшем городке. В другом месте мы заметили группу людей у костра, кто-то замахал кофейником над головой. На станциях были расклеены плакаты: «Так же прав, как Президент». Один плакат был изорван в клочья кем-то из недовольных, зато на другом кто-то надписал: «Да поможет ему господь!»

Иногда мы обгоняли товарные составы. В открытых дверях теплушек стояли люди, другие сидели на крышах, болтая ногами. Среди них могли быть и те, кто ехал вместе с нами на запад в ту ночь, когда мы покинули Чикаго: бродяга, который подсаживал Джоя в вагон, или тот мужчина, что подарил нам банку с бобами.

37