Костёр 1977-07, страница 50

Четвертый час грохочет двигатель, безостановочно вращается шпиндель станка. А за легкими дощатыми стенами, в густой темени полярной ночи уже набирает силу пурга. И сразу становится понятным, почему эту гору прозвали «свистящей».

— Ты один наружу не выходи!— предупреждает меня бурильщик Василий Кова-цюк. — Мало ли... Мы уж на что привычные и то от буровой до своих домиков по веревке ходим. Одно слово — Ньорк-пахк.

Сижу в стороне, наблюдаю. На первый взгляд не такое уж это хитрое дело — бурение. Приглядывай за станком да время от времени наращивай, удлиняй стальные штанги. Но простота эта кажущаяся. Более чем на триста метров уходит под землю буровая колонна. На конце ее вращается алмазная коронка. А насос беспрерывно гонит в скважину воду, охлаждает коронку. Ведь скорость ее вращения более тысячи оборотов в минуту. Проморгал бурильщик хотя бы полторы секунды, оставил коронку без охлаждения — и мгновенно превратится она в бесформенный кусок спекшегося металла. И — авария, и стоять станку порой недели две. Бывает и так, что приходится бросать аварийную скважину, бурить рядом новую. Стоимость же всего одной разведочной скважины немалая — от 30 до 150 тысяч рублей!

Но и это еще не все. Нужно, чтобы скважина вышла в строго определенную точку, а не куда-нибудь в сторону. А это все равно что привязать камешек к нитке и с крыши высокого дома попасть в кружку, стоящую на земле.

— Внимание! Приготовиться к подъему!

Василий включает лебедку, и вот уже специальный пружинный захват вытаскивает на поверхность самую нижнюю трубу. Помощники бурильщика Коля Хомутенко и Ваня Архипов бережно отцепляют трубу, легонько постукивают по ней гаечным ключом. И вот из нее выскальзывает длинный стол

бик породы, керн, как называют его геологи. Керн укладывают в специальный ящик. Их много, этих ящиков, и если все керны, которые уже подняты, вытянуть в одну линию, то будет она как раз равна глубине скважины. Потом керны отправят в лабораторию и там определят, сколько апатита залегает на той или иной глубине.

И снова, перекрывая вой пурги, гудит электродвигатель, снова метр за метром вгрызается в крепчайшую породу алмазная коронка. Только почему-то замедлился темп бурения.

— Коронка притупилась! — бросает бурильщик. — Менять нужно.

Одна за другой выползают на поверхность четырехметровые штанги. Их быстро развинчивают, отставляют в сторонку.

И в этот момент случилось невероятное. Из скважины вертикально вверх рванулся слепящий фонтан огня.

Через сотую долю секунды все небольшое пространство между механизмами было охвачено пламенем. Кажется, горел даже воздух.

Вспыхнула краска на стенах, электропроводка... Это произошло настолько неожиданно, что на первых порах все замерли. Но только на первых порах.

Кто-то мгновенно отсоединил от насоса шланг и хлестнул по стенкам тугой водяной струей.

Кто-то отключил двигатель, кто-то снял со стены вымпел Центрального Комитета комсомола...

Потом подсчитали — с момента вспышки до полной ликвидации огня прошло меньше минуты.

Причина — непредвиденный выброс метана, коварного газа без цвета и запаха.

Растеряйся бригада — сгорела бы буровая дотла со всем оборудованием. Не растерялась. Хотя ни один из бурильщиков до этой ночи ни разу в жизни в подобную историю не попадал.

— Бывает!—сказал Василий

Ковацюк. — На то она и геология! Говорят, если представить себе земной шар в виде куриного яйца, то человек пока еще не проник в его недра даже на толщину скорлупы. А вы говорите — метан!

Часа через два пришла смена, и на вахту заступил Виктор Мархленко. Мы вышли из бурового здания и отправились отдыхать в стоящие неподалеку вагончики. И я думал, что в этих вагончиках деревянные топчаны, а на них, конечно же, валяются видавшие виды спальные мешки, что в центре вагончика дымит железная печурка, сработанная из бывшей бензиновой бочки. И горько ошибался!

На полу лежал мягкий ковер, тепло светил торшер, удобные кресла окружали журнальный столик. А пока на электрической плите закипал чай, ребята рассказывали мне о своей бригаде, о бригаде Бориса Иванникова. О том, что в прошлом году за успешную разведку Ньоркпахкского апатитового месторождения ему и еще двум бурильщикам было присвоено звание лауреатов премии Ленинского комсомола. О том, что десятую пятилетку начали они еще в сентябре семьдесят четвертого, а к сегодняшнему дню уже девять тысяч метров пробурили вместо шести по плану...

Около восьми утра пришел вездеход и перебросил меня в долину, где стоит геологический поселок Коашва. Тот самый, что доживает сейчас свои последние дни: вскоре на этом месте будет большой рудник и покатятся отсюда вереницы вагонов, груженные камнем плодородия. А геологи переберутся дальше в горы, обживать незнакомые места, вести разведку новых месторождений. Потому что, как говорил Михаил Васильевич Ломоносов, «камни и минералы сами во двор не придут: они требуют рук и глаз для своего прииска».

С. ЧАПЛИН