Костёр 1980-01, страница 43

***

а

1 *»

# * * *

*

# * * * * *

•ft

к. .

1

# « * *

I • ■

А

^ ШШ

ОДНАЖДЫ известный певец Энрико Карузо отправился на большом корабле на гастроли в Америку. Плавать Карузо не умел и потому осторожно осведомился у капитана:

— Часто ли тонут подобные корабли?

— О, не беспокойтесь!—сказал капитан. — Не более одного раза каждый.

ОДНАЖДЫ у великого

американского писателя Марка Твена потерялась любимая собака. Он дал объявление в газету и назначил тому, кто найдет, премию—двадцать долларов. Зайдя в редакцию газеты справиться, не было ли сообщений о собаке, Твен не нашел там никого, кроме старика-швейцара.

— Где все сотрудники? — спросил Твен.

— Какого-то Твена угораздило потерять собаку. Он назначил премию. Вот все и побежали искать!..

ОДНАЖДЫ Маяковский выступал с чтением своих стихов, и ему прислали записку: „Мы с приятелем читали ваши стихи и ничего не поняли".

Надо выбирать умных приятелей, — ответил поэт.

7v *

W • '

^4т9г^т

■Х-

Мм

w

с¹ I

• i¹

ж

щ V

\

"л"

•х-*

* t

¥ *

%

*

Л

* * * *

ОНИ РИСУЮТ ДЛЯ ВАС

ХУДОЖНИКЕ М0Л0КАН0ВЕ

Жил художник, по-морскому крепкий, серьезный и немного озорной человек. Рисовал веселые рисунки к веселым рассказам в «Мурзилке», к стихам Чуковского, Барто, Михалкова и таинственные— к сказкам Гауфа. И часто, рисуя, напевал старую морскую песню «Прощайте, скалистые горы» — про северные волны, про боевые походы, потому что сам был в юности моряком и защищал у полярных скал нашу Родину от врага.

Но напевал он про северные волны, а мечтал нарисовать ребятам весь мир. И дальние удивительные города, и пустыни, и южные в пальмах острова. Но прежде чем нарисовать, хотел всюду побывать, всмотреться в 'мир точным морским глазом. Потому что все любил знать и делать точно, увидев своими глазами.

Помню, пошли мы с ним осенью в лес за грибами и уже возвращались с увесистыми полными корзинами, как вдруг на бор накинулся ливень, раскатился — осенью! — гром, и длинным электрическим зубилом врезалась в тропу молния, другая!

— Бежим!—крикнул я и рванул его в сторону. Но он махнул: «Стой!», поправил берет и побежал вперед. Глаза у него горели.

Но молния не повторилась, и он огорченно, но и восторженно сказал:

— Вот это молния! Вот это пыхнула!

И было видно, как хотелось ему ухватить ее, нарисовать—грозную, яркую, веселую. А когда пошли дальше, он спросил:

— А в тропиках — такие?

— В тропиках от молний все небо в трещи-— вспомнил я. Он качнул головой, усмех-

нах, —

нулся и запел «Прощайте, скалистые горы». Очень хотелось ему увидеть вблизи тропическую грозу!

Но вот пришло ему время отправиться в дальние страны, и все, что схватывал точный морской глаз, так и хлынуло в умные, живые рисунки: бородачи на велосипедах. Озорной мальчишка, который удивленно смотрит им вслед. Весельчаки на ходулях! Девчонки на роликах! Он так много рисовал, что забыл про свою любимую песню. Целый веселый хоровод рисунков!

А когда, пролетев над пустынями, над Гин-дукушем, он попал в тропики, на острова, о которых мечтал в юности, на листах его блокнотов вскинулись влажной зеленью пальмовые рощи, зарокотали океанские валы и зажили картины тяжкого труда детей и шумные мальчишечьи купания, и диковинные храмы, и петушиные бои, И голубые тропические ливни.

Однажды на морской прогулке, рисуя бегущие паруса, он запел. Приятным тихим баритоном.

<•0