Костёр 1980-04, страница 20
лось совсем немного, да и те будут выловлены и проданы в Египет, в рабство. Ночью среди звона цикад до лагеря иногда долетали слабые стоны. Часовой, дремавший у костра, поднимал сонную голову, равнодушно прислушивался, опираясь на пику, и снова впадал в дрему. «Такова воля падишаха... Такова воля пророка Магомета... Такова воля самого аллаха...»,— думал он, когда долетавшие до лагеря янычар стоны снова будили его... БЕЛЫЕ ПРИЗРАКИ Они всегда появлялись неожиданно, белые призраки, легкие, как птицы, и парили в синеве, морской и небесной, дерзкие и манящие. Но все попытки краснобортных кораблей капу-дан-паши догнать их заканчивались ничем — призраки исчезали. И гуляла по всему турецкому побережью от Дьявольской реки в Румелии до Синопа в Анатолии молва о духах шайтана, сжигающих султанские корабли. Из бухты Шили увели они два судна, а семь оставшихся спалили в гавани. У мыса Кефкен-Адаси пропали еще три купеческих судна.... Вставало солнце на востоке и садилось солнце на западе. Падали на воду туманы и таяли. Свинцовой стеной вставали дожди и иссякали, повинуясь воле аллаха. И только белые призраки появлялись неожиданно и плясали на волнах, неуловимые, как чайки... Из бело-розовой пены цветущих садов взмывали к небу минареты, и пчелиное гудение заглушало выкрики уличных разносчиков воды. По ночам в черной воде Босфора, соленой реки, разделившей Азию и Европу, отражался яркий серп луны. И с весенней неистовостью, задрав к небу острые морды, заливались в лае бездомные константинопольские собаки. Лай собак будил верховного адмирала Порты капудан-пашу. Он хлопал в ладоши, и бодрствующий мавр приносил ему раскуренный кальян. Старик брал в руки гибкий мундштук и надолго задумывался. Он вспоминал своего сына капитана Али, погибшего в наваринском бою. Корвет «Нас-сабих Сабах», которым командовал сын, русские увели из Наварина с собой, и теперь, перекрашенный и переименованный в «Наварин», корвет этот маячил среди русских кораблей на виду Дарданелл. Капудан-паша не был в Наварине: турецкими силами командовал там Тахир-паша, а египетскими -— адмирал Мухарем-бей, но от очевидцев слышал он, как дым превратил день в ночь, а красное пламя пылающих кораблей — ночь в день. Бледнели звезды на наваринском небе и таяли от нестерпимого жара, словно выброшенные на горячий песок медузы. Русские задавали тон в этом сражении, и сердце старого адмирала распирала ненависть к русским такая же лютая, как зимний ветер норд-ост, дующий из заснеженных донских степей. Мечтал адмирал о том, чтобы самому бросить парусную армаду на Севастополь, чтобы самому насладиться зрелищем пылающих 4кораблей, чтобы самому увидеть, как гигантские языки пламени станут слизывать звезды над русским городом. Но полтора года назад погиб в Наварине великий флот Порты — сто двадцать шесть боевых кораблей, а тех, что стояли в Босфоре, положив на дно якоря, было мало, чтобы сразиться в открытом бою с русским флотом. И поэтому корабли Грейга подходили к турецким крепостям на расстояние пушечного выстрела и открывали огонь. Транспортные суда из Одессы подвозили пехоту и высаживали на берег десанты. Тысячи орудий громили крепостные стены. Тысячи солдат бросались на приступ. В июне прошлого года пала Анапа. В конце сентября — Варна. И хотя Дунайская армия пока успешно противостояла русским на Балканах, в Закавказье фельдмаршал Паскевич уже овладел Карсом, крепостью, которая считалась неприступной, и теперь русский корпус был на пути к Эрзеруму. Но сильнее всего тревожили капудан-пашу действия русского флота. В, марте отряд кораблей под андреевским флагом внезапно появился перед Сизополем и легко овладел городом, расположенном на скалистом полуострове. Попытки сераскира* Румелии Гуссейн-паши отбить Сизополь не принесли успеха — город с прекрасной, тихой, просторной гаванью, которая могла вместить чуть ли не весь Черноморский флот, теперь находился в руках русских. При хорошем попутном ветрена переход от Сизополя до Босфора требовалось всего несколько часов. Над столицей нависла опасность. И капудан-паша распорядился готовить турецкий флот к военной кампании. БРИГ „МЕРКУРИЙ" Стена тумана встретила их на широте Инады, огни которой уже мерцали с правого борта. Она встала на пути будто айсберг — таким плотным и светлым был туман. Но бриг вошел в эту стену, не уменьшая парусов, вонзился, как нож, чтобы оставшиеся до пролива девяносто миль идти в сплошной пелене. И они шли словно слепцы, доверившиеся поводырю. Поводырем был невысокий коренастый человек с крупной головой и вислыми усами — поручик корпуса штурманов Прокофьев. Он выходил на палубу, запрокидывал голову в надежде увидеть просвет, чтобы сориентироваться по звездам, но мачты вместе с реями и парусами исчезали в клубящейся пелене. Измерив лагом скорость судна, Прокофьев возвращался в штурманскую каюту и, склонившись над картой, делал расчеты. Затем снова выходил на палубу и проверял курс по компасу. «Меркурий» шел на зюйд-зюйд-ост, строго на зюйд-зюйд-ост. В том же направлении по осени летели журавли... Утром одиннадцатого апреля через мраморный портик дворца Долмабахче в сопровождении великого везира и свиты вышел султан Махмуд * Сераскир — военный правитель области. 20 |
