Костёр 1981-08, страница 7

Ну и пусть сидит. Раз хозяева не прогнали — мне-то что? Я бы и сам сейчас куда-нибудь в тепленькое устроился, да куда? Некуда...

ВАРЬКА

Вот иду я по лесу, в руках у меня не ружье, не фотоаппарат, а... скворечник: А в скворечнике не скворец, а белка! Варька. Всю зиму Варька жила у меня дома. Принесли ее мне еще бельчонком, а теперь вот выросла, и я несу ее в лес выпускать. Найду подходящее дерево, повешу на него скворечник с белкой — пусть на воле живет.

За долгую зиму она мне порядком поднадоела. Тесно ей в клетке, маятно, а выпустишь — начнет от радости на стены бросаться. А то и на тебя. Вскочит, да по плечам, по голове, по бокам, по спине — как по елке скачет. Вихрь какой-то бешеный! Успевай только лицо закрывать. Коготки у нее острые, цапучие — всю зиму ходил я в ссадинах и царапинах. И вот решил выпустить — и ей хорошо, и мне спокойно.

Влез на елку, прикрутил проволокой скворечник, выдернул затычку — живи, белка, сама по себе! Прыгай, Варька, по елкам, а не по мне.

А все-таки чуточку жаль: вот уйду, а она останется. Высунется — нет никого. Только лес. Никогда ею невиданный, полный неслыханных звуков и нечуянных запахов. Ни молока в плошке, ни орешков в банке.

Слез я с елки, отряхнул с куртки хвоинки и ошелушки и ушел.

Прошел ровно год. Снова иду по лесу и вижу белку. Ну белка и белка — мало ли белок в лесу. А сам стараюсь поближе, чтоб разглядеть—

Что было сил хлобыстнул я дубинкой по сосенке — белка метнулась вверх! Испуганно и растерянно смотрела она, высунувшись из-за ствола. Она еще ждала, еще надеялась. Как мне было стыдно! Но я запустил в белку палкой: нельзя было оставлять у нее и капли надежды. Доверчивой в лесу не сносить головы.

Я крикнул и захлопал в ладоши. Красивым широким прыжком белка перелетела на елку и

скрылась с глаз

теперь уже насовсем.

Злодеем и негодяем чувствовал я себя! Она тянулась, а я кричал, стучал и размахивал палкой. Откуда ей знать, что я понарошку? И что иначе не мог? Не перевелись еще те, кто каждого доверчивого норовит пристукнуть. Прости меня, белка. Я вернул тебя в твой лесной мир и хочу, чтобы ты уцелела в нем. Я должен камнем в тебя — тебе же на счастье!

вдруг моя? Белка огненно-рыжая, холеная, дождями омытая, хвоей расчесанная, ветрами выглаженная. А хвост! Пушинка к пушинке и каждая шерстинка в солнечном ободке! Нет, это не моя замухра — это лесная.

Но почему она меня не боится? Друг против друга уже, а белка ни с места. Неужели моя, неужели узнала? Конечно, узнала: дикая давно бы взвилась по стволу, давно бы спряталась или • ругалась, дергаясь и встряхивая хвостом.

Стучу по карманам — пусто! Как на зло ни корочки, ни орешка. А белка ближе, ближе и... потянулась! Дома она всегда вот так тянулась за сладеньким. Ах ты, Варюха!..

Год без меня прожила, сколько свершилось событий, какие приключения с ней случались, а вот запомнила! Вспомнила, наверное, как по плечам и спине прыгала, а уж сахар, орешки, конечно же, не забыла. Вот досада — нечем и угостить! А белка тянется, тянется.

И тут я опомнился — что же я делаю! А если она вот так и к чужому потянется, к каждому встречному и прохожему начнет приставать? Не сносить ей тогда головы! Очень уж разные в лесу эти встречные и прохожие: один корочкой угостит а другой палкой огреет. Видел я, как травят белок - камни и палки, крик и свист! И оскаленные собаки.

КОГО СПАСАТЬ?

Вот иду я по лесу, а за пеньком пыхтение и шипение! Ежик на гадюку напал! Прижал лапой хвост, колючки надвинул на лоб — пыхтит и наскакивает. Гадюка бьется, выгибается, шипит, клюет ежа, да все в колючки — вся пасть в крови.

— Защитить слабого! — привычно вскинулся я. И за палку. Э-э, а слабый-то в этой драке — гадюка ядовитая! Такую защитишь, а она тебя потом и тяпнет!

Но ядовитых змей теперь охраняют, опасный яд можно сделать целебным. И надо бы мне за эту гадюку целебную заступиться. Но и ежи стали редкими, их тоже надо беречь, зверьки для леса полезные, симпатичные. Так что же делать?

Гадюку убить — закон нарушить. Ежа отогнать — полезного зверька обидеть, голодным бедолагу оставить.

Итак, гадюка полезна и ежик полезен. Гадюка под охраной, и ежик тоже. Гадюка, правда, слабее ежа, но ежик зато симпатичней. Если возь

мусь за спасение гадюк — всех ежей придется перебить. А если мне приятней ежи — не должен я тогда спасать от них гадюк!

Кого от кого спасать? Слабых от сильных? Но каждый слабый сам для кого-то сильный! Филин сильнее ежа, ежик сильнее гадюки, гадюка сильней землеройки, землеройка сильнее ящерицы, ящерица сильнее жужелицы, жужелица сильнее червяка. Полезного от вредного? А кто тут вредный и кто полезный? Для леса все равны, все лесу нужны. И даже необходимы.

Совсем все запуталось. Отобью у ежа эту гадюку — он себе другую найдет. А эта, может, другому ежу попадется. Ну если бы волк напал на барашка, тогда бы все было ясно!

Видно, тут ничего не поделаешь. Да и поздно! Пока я гадал-раздумывал, еж гадюку в кусты уволок. Ему-то раздумывать некогда...

Вот ведь бывает как! Ежу все понятно, а тебе — нет. И хоть сто лет думай — ни до чего не додумаешься. И другим не подскажешь.