Костёр 1982-04, страница 18

#

Напечатать не могу,

развел руками Ере

меев. — Цензура не пропустит. Прихлопнут газету, понимаешь?

— А Ленину сообщишь?

— Ленину сообщу, — пообещал Еремеев. — Только сперва надо комитету, чтобы людей вовремя остановили.

— Давай — комитету. Тебе, значит, видней, —

согласился маляр. Он встал, убрал со лба прядь белых волос, надел картуз.

— Ну, я пошел помаленьку. Скажу нашим, что ты передашь кому надо. А может, и Ленину.

— Обязательно передам, — Еремеев проводил маляра до двери. — Передам все в точности.

Пусть не беспокоятся.

Рабочий ушел.

Еремеев кинулся к телефону... Снял трубку... подержал и — опустил на рычаг. Телефон мог прослушиваться, и он сразу выдал бы своего телефонного собеседника полиции.

Однако надо было срочно сообщить новость кому-то из членов Петербургского комитета.

Еремеев подошел к окну. Теплый июльский ветер гонял по Ивановской обрывки газет, взметал тучи пыли. Похоже, собиралась гроза.

Вдруг лицо Еремеева озарилось доброй улыбкой.

По Ивановской в фирменной фуражке «Вечернего времени»¹, с сумкой газетчика через плечо шагал Яшка. Яков Антонович.

— Яков Антонович! — позвал Еремеев. — Дорогой мой, ты-то мне сейчас больше всех и нужен.

Яшка остановился, поднял голову. Увидев дядю Костю, заулыбался, сорвал с головы фуражку и подбросил ее вверх.

— Иду! — крикнул он.

Когда Яков Антонович появился в дверях, Еремеев уже держал в руках маленький, косо исписанный листок.

— Перцев дом на Лиговке знаешь? — спросил он Яшку.

— Как не знать, — удивился Яшка. — Знаю, как свой карман.

— Тогда слушай внимательно. Войдешь во двор. В правом дальнем углу парадная. Поднимешься на последний этаж. На дверях модная табличка: «Ее высокородие госпожа Танеева М. Н.» Спросишь Феню. Понял?

Яшка кивнул:

— Феню спрошу, а если это будет не та Феня?

— Правильно, — согласился Еремеев. — Для того, чтобы ты был уверен, настоящая Феня тебе ответила или нет, женщина должна сказать: «Я не Феня, а Татьяна Николаевна». Ей и передашь вот эту записку.

— Все понял, — сказал Яшка, протягивая руку за запиской.

— Нет, еще не все, —

Еремеев чуть задержал

¹ Такие фуражки носили распространители газеты «Вечер нее время», принадлежащей известному миллионеру Суворину. Суворинские газетчики пользовались особым покро вительством полицейских властей.

14

в своей руке клочок бумажки с текстом. — Если тебя... допустим...

— Понял, дядя Костя. Я человек понятливый. Записку — в рот. Вот так...

Яшка показал, как будет совать в рот записку, и сделал глотательное движение.

— Вот так!

Теперь вижу, что понял. Ну

удачи тебе.

Еремеев отдал пареньку записку и пожал на прощание руку.

Яшка взял записку, свернул ее в трубочку и сунул куда-то сквозь небольшой надрез в поясе брюк.

— Сам черт не найдет.

Едва Еремеев расстался с Яшкой и присел к столу, чтобы закончить подготовку к набору очередного номера газеты,— за окном послышался цокот копыт.

Еремеев прислушался: «Мимо? Или по наши души?.. Если сюда, то это, пожалуй, конец...»

Цокот не прекращался. Послышались голоса, свистки...

Еремеев выглянул в окно. Ивановская была перекрыта полицией. Везде были конные и пешие городовые. Такого количества полицейских Еремеев еще здесь не видел.

Он срочно позвонил Бадаеву.

— Алло... Бадаич... У нас опять гости...

Еду,

коротко бросил депутат Думы.

Но полицейские Бадаева в редакцию не пропустили. Напрасно он показывал свой депутатский мандат и порывался пройти к арестованным сотрудникам газеты. Городовые неприступной стеной стояли у него на пути.

А тем временем пристав и жандармские ротмистры хозяйничали в помещении. Редакционные книги, подшивки газет, папки писем летели в кучу, выраставшую на глазах.

Всех, кто находился в редакции, арестовали и согнали в одну комнату. Двое городовых замерли у ее дверей, а остальные топтали рукописи, газеты, выбрасывали все из ящиков, шкафов...

Неожиданно зазвонил телефон. Все повернулись к аппарату. Наступила тишина.

Ротмистр снял трубку:

— Редакция слушает!.. Что, что?.. Ага, понимаю... Решили бастовать? Конечно, конечно, напечатаем... Завтра прямо и читайте... А кто звонил... Не пойму... Повторите фамилию...

В ту же секунду Еремеев протянул руку, схватил за провод и вырвал его из розетки.

— Взять! — заорал ротмистр, указывая на

— Сию же минуту в участок этого на-

Еремеева. — глеца...

Видимо, ему так и не удалось узнать фамилию рабочего, звонившего в редакцию. Еремеев вовремя прервал разговор.

Из редакции Бадаев направился в типографию. Возле машины, на которой печаталась газета, ходили жандармы. Гаечными ключами они разбивали металлические формы, с которых печатались страницы газеты.

Завершив разгром, полицейские ушли, захватив с собой около тридцати сотрудников и находившихся в помещении редакции рабочих.