Костёр 1983-02, страница 8
Сергей ИВАНОВ сэ НЕТ! НА БЕРЕГУ НЕВЫ Вывел оздоровительную группу на берег Невы. Щедрое солнце... Ветер гладит кожу... Мир и покой... Ребята искупались и разбрелись по берегу. Девочки, сбившись кучкой, что-то рассказывали друг дружке. Мальчишки самозабвенно копались в песке. Сергей Иванович! позвал Андрюша. Посмотрите, что мы нашли!.. У мальчика на ладони лежал крупный осколок. Полоска чистого металла, и четкая цифра на ней — 1942 — и еще непонятные буквы. Я перевернул осколок и увидел запекшуюся черноту военного огня. — Это мина! сказал я ребятам. Может быть, в кого-то из наших солдат она попала... — Здесь мой дедушка воевал... — тихо сказал Андрюша. И солнце словно померкло на секунду. Словно нахмурилось. Ребята показали мне еще несколько осколков— помельче. И я разрешил взять их с собой, в палату, хотя это было нарушением и санитарных и дисциплинарных правил. ш* /У ■ К СЕРЕЖИН РАССКАЗ Двенадцатилетний Сережа рассказывает: «Хорошо было в почетном карауле стоять! Я был радостным и гордым! Солдат за спиной большой-большой! Кажется, он до самого неба достает! А я у его ног, и красный галстук на груди. Все вокруг такие праздничные, красивые. А один старик — совсем некрасивый. Толстый. Пиджак на животе не сходится. Нос, как слива. Идет старик еле-еле. Прихрамывает. У него один орден — Красной Звезды — и две медали... На- Сергей ИВАНОВ детский врач. И еще он пишет для детей рассказы, очерки, повести. Его книга «Я лечу детей» получила поощрительный диплом Всесоюзного литературного конкурса имени Николая Островского. клонился он и ладонью землю подцепил. С самого края братской могилы. И запыхался оттого, что наклонился, отдышаться не может. А потом... поцеловал эту землю. Вернее, это я потом понял, что поцеловал. Он ладонь к губам приложил и стоял так долго. И глаза у него были — будто он ничего не видел. Руку отнял, и губы у него черные... Я его почему-то лучше всех запомнил». МОЙ ПРИЯТЕЛЬ ПЕДРО Иногда по вечерам сами собой возникают разговоры о том, что делается в мире. — Вот мы от души говорим, — сказал Коля (ему тринадцать лет), — и поэтому все кажется важным и интересным! — А как же иначе? — — А вот так же! — запальчиво сказал Коля. С нами вожатый сбор проводил читал — полчаса удивился я. — тоска! Читал газету, читал — полчаса наверно! Тоже про войну, про бомбы эти нейтронные, про террористов там всяких!.. Читает, а самому скучно. Мямлит, мямлит, словно каша во рту!.. Кончил и сразу спрашивает: вопросы есть? Смотрит на нас и щеку правую кривит, как от зубной боли. А Петька ему с задней парты басом: «Это от нас далеко!.. А нам кушать пора!..» Петька этот, между прочим, гад! Деньги у малышни отбирал перед столовой. А мы, когда узнали, врезали ему как следует!.. Я думал, вожатый возмутится, а он улыбнулся и говорит: «Ну, раз вам кушать пора — будем считать сбор закрытым!..» И все понеслись по домам. А я подумал: какой же он вожатый после этого!.. С тех пор совсем на сборы не хожу. Удираю... — Ну и зря! — сказал я. — Вот у меня приятель был в институте! Он бы не так себя вел, как ты! Он бы сам собрание устроил, если вожатый не может! Расскажите! попросил Коля. — Его звали Педро. Он приехал к нам из Латинской Америки учиться на врача. И сразу с нами поругался... — Как это? Почему? — Спокойные вы какие-то, ребята! сказал он нам. — Не такими я вас представлял! Думал, вы боевые, дерзкие!.. — А вы чего? — Мы его в стройотряд с собой взяли. С агитбригадой нашей стал ездить. На гитаре играл и песни пел. — И не ругал вас больше? — Нет, не ругал. Сколько мы с ним разговаривали! Сколько по Ленинграду бродили! Он 6 |
