Костёр 1983-07, страница 19

ЭЙ, КОМУ ТУТ

Славику было пятнадцать лет, и у него была

собака: огромный черный пес по имени Кристо-баль.

Пашке было тринадцать, и у него собаки не

было. У него был брат: маленький, рыжий Олега.

Славик и Пашка дружили. С детства. А Олега и Кристобаль были всегда при них, потому что—куда же их девать?

Так они и жили вчетвером, и все было хорошо, пока однажды летом Славикова мама не достала три путевки в турлагерь.

Олегу в турлагерь не отпустили — еще маленький.

Неделю Олега выревывал разрешение. Неделю то Славик, то Пашка рассказывали маме о радостях походной жизни, живописуя, каким закаленным, загорелым и возмужавшим вернется Олега назад.

— Если вернется... — говорила мама трагическим голосом.

— Да куда он денется! — кричал Пашка, и они со Славиком принимались клясться, что они глаз не спустят с этого рыжего обормота!

И вот, когда мама открыла рот, чтобы сказать долгожданное «да», вернулся из командировки папа — суровый рыжий майор. Мгновенно оценив обстановку, он зычно скомандовал:

— От-ставить!

Было ясно, что бой проигран. Пашка и Славик отступили.

— Перестань реветь! — велел папа-майор Олеге. — Ты мужчина и ты поедешь в пионерский лагерь! Понял мою мысль? Кр-ру-гом, арш!

— Детей надо воспитывать, — сурово пояснил Славику майор. — В каком роде войск собираешься служить?

— В артиллерии! — привычно отрапортовал Славик.

— Похвально! — привычно одобрил майор.— Желаю успеха.

Через три дня Славик и Пашка провожали Олегу к городскому саду, где, выстроившись в очередь, стояли разноцветные автобусы, украшенные флажками и картонными табличками с надписью: «ДЕТИ!»

Народу в саду было много, и, только смешавшись с толпой, Славик и Пашка вздохнули облегченно: провожать Олегу было запрещено им категорически!

— Не на войну уходит! — сказал папа. — Вернется через три недели. И нечего нюни распускать! Верно я говорю, Олег?

Олега кивнул сквозь набегающие слезы.

— Ну-ну, крепись, сын! И помни: ты — будущий офицер!

— Он, между прочим, клоуном хочет быть! —

дерзко сказал Пашка. Это была чистейшая правда. Но отец уже решил давным-давно, кем будут его дети. Спорить с ним было опасно.

— Замолчи! — приказал отец. — Он будет офицером. А ты будешь — не знаю чем! Вполне может быть, что и клоуном!

— А ну, хотя бы! — снова надерзил Пашка.

— Молчать! А то никаких турлагерей тебе не будет!

Провожать Олегу они, конечно, все равно пошли. Но провожали, прячась за заборами. Потому что отец стоял на балконе и наблюдал.

Рядом с автобусами толпились мальчики, девочки и их родители, было шумно и весело.

— Ну вот... — сосредоточенно сказал Славик.

— Да... — согласился Пашка.

Оба чувствовали себя предателями.

На небе солнце, вокруг — середина лета, впереди— целая жизнь!.. Но на душе у рыжего, всеми брошенного Олеги тьма и лед. И что ему до будущей жизни. «Предатели. Предатели, предатели...»— думает он.

Так они стоят втроем у автобусов. Молчат. А рядом кричат надсадно:

— Манаков! Где Манаков?! Он пришел?

— Это же тебя!—сказал Пашка.

И Славик подтвердил:

— Вот именно!..

Олега будто не слыхал. Стоял и глядел под ноги, а потом, не прощаясь, ушел в гомонящую толпу отъезжающих.

— Подожди!—заорал Славик. — Ты чего дуешься-то! Мы к тебе приедем!

— Врете... — ответил Олега из толпы.

— Честно! — горячо пообещал Славик.

— Еще и не верит!—обиделся Пашка.

Олегу запихнули в автобус, но он прорвался к

окну и высунулся:

— Когда?

— Не знаем, — закричал Славик. — Но ты жди, понял?

Автобусы тронулись.

— Поклянитесь! — отчаянно крикнул Олега.

И они поклялись.

Расставание с Кристобалем тоже было нелегким. В отличие от Олеги, Кристобаль смотрел не мимо, а прямо в глаза Славику. А Славик в глаза Кристобалю не смотрел. Он собирал рюкзак и думал: «А я виноват, что с собакой нельзя?»

— Славик, опоздаешь!—торопила мама.

Пашка с рюкзаком нетерпеливо переминался

у порога.

— Ну, я пошел, мам... До свиданья...

— До свиданья, тетя Галя... — эхом отозвался Пашка.

Они вышли в подъезд и захлопнули дверь.

1927