Костёр 1985-10, страница 41

op Бородин сказал: «Отставить! Пусть лезет самый ловкий».

— Любой мог бы забраться, — смутился Дима. — Посмотрите лучше эту фотографию. Это Андрей Петрович Бородин. Это он каждый год разрабатывает этапы «Зарницы». А это Вовка, его сын.

Ну, с Вовкой-то я уже познакомилась.

Потом мы с пионервожатой пошли в зал, где репетировала агитбригада. Лена Логинова сидела за пианино, подбирала музыку к представлению. Несколько человек обклеивали бумагой большие кубы и цилиндры — декорация. А Юра Макушкин кричал: «Где Вовка Бородин? Кто видел Вовку?»

— А зачем вам Бородин? Куда ни приду — везде про Вовку слышу.

— Он Мальчиша-Кибальчи-ша играет, — объяснил Юра. — А говорят про него, потому что прославился.

Они удивились, что я не знаю, чем «прославился» Вовка, и пионервожатая рассказала:

— Месяц назад пошел Вовка в лес с Максимом Куценко — он второклассник и со Славиком Корном — этому всего пять лет. Ну, и заблудились. Матери их искали, потом побежали к дежурному по части. Тут же послали солдатские патрули дороги осматривать, а отделение — лес прочесывать. В двенадцать часов на поиски вышли все офицеры, не занятые на службе, и рота солдат. А в два ночи по «тревоге» подняли весь гарнизон. На улице был ливень. Восьмикилометровая цепь людей шла по лесу с фонарями. И на машинах людей забросили за десять километров — они двинулись навстречу. Утром дождь кончился, а ребят обнаружил капитан Айвазов, он на машине дороги объезжал. Идут по обочине — улыбаются. Сухие. Как ни в чем не бывало! Юра, ты же ходил искать ребят? Как это было?

— Я просился с отцом — мама ни в какую! А отец надевает плащ-палатку. И мне другую дает. Ну, и побежали. Дождь — стеной. Небо от молний на куски разрывается.

36

Идти тяжело: буреломы непроходимые, малинники. Кругом гремит, воет, стонет. И кажется, дети где-то плачут и кричат. Нашли их уже утром, с солнышком. Но повезло не мне. Не то, чтобы хотелось геройский поступок совершить... Главное было найти побыстрее, страшно было за ребят. А все равно думал: загляну за ту корягу, а они там! Все равно очень здорово, что отец взял меня. Обычно у нас в городке все спокойно, происшествий нет. Бывают учебные «тревоги», но они не для ребят. А эта «тревога» была настоящая. Еще бы — пацаны потерялись...

— У нас в лесу и волки, и кабаны, — добавила Таня, Юрина сестра, — вот еще почему боялись. В прошлом году рысь повадилась вокруг части ходить. Прапорщик у нас есть, Виктор Викторович, он ее неделю по ночам караулил с фонарем и автоматом.

— Да, переполоху они наделали, — сказала пионервожатая. — Но молодцы. Не испугались, в панику не ударились. К ночи шалаш сделали: собрали ветки и шатром поставили к стволу ели. А сверху — зонтик из еловых лап. Дождь туда не попадал, они даже не знали, что гроза была. И тепло, говорят, было: обнялись, прижались друг к другу и спали. Вот такие они, дети военных...

Теперь пионервожатая хотела показать мне кружок макраме Нины Криновой, восьмиклассницы. Кружку уже два года, а увлечению Нины еще больше. Родители ей всякие книжки про макраме достают, вырезки из журналов делают. Сам капитан Кринов, когда в городе бывает, в библиотеку заходит, из немецкого журнала заметки про макраме переводит и для Нины записывает.

В кабинете физики сидели девочки с мотками веревки и шнура. И среди них, плетущих больших и маленьких сов, кашпо для цветочных горшков и коврики, был один мальчишка. Он ничего не плел, а просто смотрел. И был это ни кто иной, как Вовка Бородин.

Дальше по школе пошли с ним вместе.

— Страшно было, когда в лесу заблудились? — спросила я.

— Не-а,— ответил Вовка, ничуть не удивившись вопросу. — Мы пошли дорогу искать.

— А волков не боялись?

— Не-а. Мы про них не думали.

— Есть, наверно, хотелось?

— Ягод поели. Малины, брусники. В лесу не пропадешь.

— И никто не плакал?

— Не-а, — сказал Вовка, помолчал немного, потом уточнил:— Славик плакал. И Максим. Сначала. Потом — нет. А я не плакал. Командиры не плачут.

— Почему же ты был командиром? Максим старше.

— А у 'меня были погоны. Мама в тот день перешивала отцу, а я почему-то положил в карман старые. Когда Максим заплакал, я достал погоны и сказал, что буду командиром и поведу их.

Из воинской части я уезжала на «газике». На крыльце школы стояли учителя, и пионервожатая, и Дима, и Оксана, и Нина, и Юля с собакой Кляксой, и Вовка. С каждым я прощалась. Когда подошла очередь Вовки, он прошептал:

— Я что-то хочу вам сказать. — Мы отошли к машине, и он снова зашептал: — Вы тогда спрашивали, а я не признался... Я плакал тогда. Ночью. Проснулся — гремело и молнии. Страшно очень было. А ребята спали. Я подумал тогда, что мы никогда не найдем дорогу и заплакал. Но этого никто не видел.

«Газик» мчал меня к городу. Синей лентой летело шоссе в сосновом бору. Месяц назад где-то там, в чаще, блуждал маленький Вовка с товарищами. Терял надежду выбраться из лесу и снова бодрился, нащупывая в кармане отцовские погоны. И не плакал, потому что командиры не плачут. Во всяком случае, никто не видел его слез. А еще я все время вспоминала слова пионервожатой: «Что же удивительного? Дети военных...»

Е. АЛЕКСАНДРОВА Рисунок А. Лямина