Костёр 1988-06, страница 47

вать хвост в целях самосохранения. Это одно из главных средств защиты ящериц от врагов: в зубах или лапах хищника остается хвост, а сама ящерица спасается бегством.

А как обстоит дело у млекопитающих? Лесные мыши, например, могут терять не весь хвост, а только кожу с самого его кончика: мышка вытаскивает последние хвостовые позвонки из кожного чехлика, как мы вынимаем пальцы из перчатки. Эта особенность есть и у других видов грызунов, ею обладают по крайней мере пятнадцать видов. Африканские грызуны — изящные со-ни-графиурусы имеют в хвосте

много «слабых мест», расположенных на расстоянии примерно 8 .миллиметров друг от друга. Соня может вырываться от хищников, теряя каждый раз по кусочку хвоста.

Это все примеры пассивной защиты с помощью хвоста. Реже животные используют его для активной обороны. Так поступают, например, шипо-хвосты. У этих ящериц короткий приплюснутый хвост, покрытый сверху крупной колючей чешуей, собранной в правильные поперечные ряды. Злейшие враги этих ящериц — змеи. Заслышав шум ползущей

0

змеи, шипохвост сам скрывается в норе, а конец хвоста вы-

'ставляет наружу, да еще подергивает им. Наткнувшись на это оружие и ощутив на себе чувствительные удары, змея предпочитает ретироваться.

Хвост у скатов-хвостоколов вооружен одной или несколькими кинжалообразными иглами, загнутыми острием назад. Вдоль нижней поверхности иглы проходит борозда, в дне которой размещаются клетки, выделяющие ядовитый секрет. Горе тому, кто случайно потревожит отдыхающего ската!

Как видите, хвост спасает голову у многих видов животных.

Е. КОТЕНКОВА, кандидат биологических наук

А

Рыжий полосатый комочек перерезал мне путь в каких-нибудь пяти шагах. Легко прыгая по валежинам и кочкам, он подлетел к выгнутой в дугу березке, взметнулся по стволу наверх и замер, заметив меня. Минут десять я, не двигаясь, наблюдал за зверьком, устроившимся куда удобнее меня: на березке, как на коне, обхватив хвостиком ее тонкий стан.

Левую руку уже оттянула корзина с опятами, в правой запотел нож-складешок. А бурундуку что до этого? .

Полосатик быстро-быстро двигал челюстями, щечки его тряслись, как от озноба. А я гадал, что же такое проделывал бурундук: то ли обшелуши-вал семена, то ли сортировал их в защечных мешочках? А главное — какие семена? Кедровых орехов, до которых бурундук большой любитель, в здешнем бору нет, конопли, разумеется, тоже. Разве что зернышки шиповника или костяники?

Бурундук усердно занимался своим делом. Иногда он подносил к самому рыльцу приподнятые передние лапки, и тогда с них осыпались едва заметные крошки. Поймать бы да рассмотреть хоть одну! Жду,

не упадет ли со «стола» что-нибудь покрупнее. Но обед продолжался с той же аккуратностью. Ничего нового наблюдение не давало.

Говорю громко:

— Я — человек. А ты — бурундук. Знаешь ли, дружок, что ты бурундук?

Убедившись, что человеческой речи бурундук не боится, я несколько раз свистнул, как мне казалось,— по-бурун-дучьи. Ни ответа, ни привета.

Один лесник весной устраивал для своих помощников — ребят из школьного лесничества — небольшое представление, своего рода цирк под открытым небом. Только зрители прятались при этом за выворо-тень или в густом сосняке, а знаток бурундуков — назовем его так — садился под деревом и начинал тихонько посвистывать. И вот то в одном, то в другом месте слышались ответные посвисты, все ближе, ближе... Вскоре, к удовольствию ребят, появлялись и сами бурундуки. Иногда их собиралось с десяток, они возбужденно бегали вокруг неподвижно сидящего, но продолжающего посвистывать лесника, иногда взбирались на его плечи или шапку...

Бурундук, наконец, закончил дела и убежал своей дорогой, а я устремился к березке. Стоя на коленях, внимательно осматриваю устланную палыми листьями землю. На одном из них я и подобрал коническую белесую чешуйку, потом нашел еще пару. Сомнений не было — это крошки с бурундучьего стола. Покрутил, повертел свои находки, а потом сообразил помять чешуйки в пальцах и понюхать... Ба! Да это же... бурундук, оказывается, обшелу-шивал почки дикой смородины!

Уже поторапливаясь к дому и перебирая в пальцах смородиновые почки, я думал: что же находит в них бурундук? Может, почки смородины и других кустарников спасают бурундуков от гибели в бедные на ягоды года? А не отведать ли самому? Сначала я усмехнулся своему неумению освобождать от чешуек почки, зато, когда их раскусил, почувствовал на языке приятную смолистую терпкость, такую освежающую и бодрящую, что, когда заметил в стороне от дороги куст смородины, завернул к нему, чтобы полакомиться еще.

Ю. ЧЕРНОВ