Костёр 1989-03, страница 12

с мамой под крылышком. А мне деньги нужны, деньги! У меня стипендия сорок, предки на пенсии — хорошо, если тридцатник в месяц подкинут... Москва — она, знаешь, сколько денег жрет? Москвичку-то голыми руками не возьмешь — ломается, будто у ней это место не в ту сторону...

Борька насупился. Получалось, что Степан ругается и на Алену.

— Нет, ты оденься,— продолжал тот,— чтоб ей не стыдно было с тобой на люди выйти, да в бар своди, да на такси домой доставь, да папе с мамой пыль в глаза пусти...

— А попроще нет?

— Мне попроще не надо. Я мужик с замахом... Мне б только за Москву зацепиться, я развернусь...

— Слева гребни разок.

Степан зажал папиросу в зубах, щурясь от дыма, махнул веслом и опять развалился нога на ногу.

— Слышь, Абориген. Ты говорил, здесь можно на муксуне прилично заработать?

— Но.

— Ты места эти знаешь? Где муксун идет?

— Пески-то? Вслепую пройду.

— Так может — попробуем, а? На двоих?

Борька наколол палец об ерша, сунул в рот.

— У меня трехстенки нет,— сказал он погодя.

— Так возьми у кого-нибудь. Говорил же — все тебя знают. Можешь?

— Могу,— ответил Борька без всякой охоты и замолчал, перебирая свою худую сеть.

— Ну так что? — нетерпеливо спросил Степан.

— Колчака понагнали со всей Оби. Хорошо, если свой накроет — сеть отымет. А если вартов-ский или мансийский — пойдет шаманить: где права? документы на лодку?.. Я ж ее со стоянки угнал, когда Феликс продать хотел. Она ж на мать записана, по наследству...

— Дурак ты, Абориген! Трояки собираешь, а тут за ночь можно на твою мореходку заработать... Кто не рискует, тот не пьет шампанского! Пил шампанское?

. — Не.

— Ну вот... Струсил, что ли?

— Чо мне трусить-то... Просто...

— А заливал-то! Заливал! Первый рыбак на Оби! Я уж и правда поверил,— Степан махнул рукой и отвернулся.

— Я — струсил? — завелся Борька.— Я заливал? Да ты чо? Да пойдем хоть завтра!

— Нет, я не напрашиваюсь... Не хочешь — не надо...

— Завтра за сетью сгоняю. Струсил! Да ты думай, чо говоришь-то! — не мог успокоиться Борька.

Юра нехотя отдал ему свою трехстенку.

— Зря ты все «ж таки,— сказал он.— Колчаки теперь на водометах. Не уйдешь на «Вихре».

— Говорю же — очень надо,— оправдывался Борька, принимая спеленутый брезентом сверток.— Не мне, человеку хорошему помочь. Чо, сеть, пожалел?

— Да чо сеть! Пропадет — другую сплету...

— А за меня не бойся. Я теперь за ум возьмусь. В мореходку буду готовиться. Ребята помогут. В школе-то орут только, не объяснят ничо. За учебниками вот зайду.

— Это дело! Это толково,— обрадовался Юра.— Для таких ребят и рискнуть не жалко... Не скандаль опять дома-то!

— Да я туда-обратно,— Борька сиганул с «ТЕСки» на берег и помчался домой.

Он тихонько снял бродни у порога, вошел в комнату— и остолбенел: за«столом сидел тренер «капитанов». Перед ним стоял Феликс, мать поодаль, у окна, скрестив на груди руки. Все трое смотрели на него. . 1}

Борька рванулся было назад, но так и замер в дверях. ' |

— На ловцами зверь бежит,— сказал тренер.—

Куда же ты, пират? Хватит уж бегать-то, давай \

поговорим, как дальше нам жить?

— А ну, стой! — гаркнул Феликс.— Очень здесь интересно товарищ про твои художества рассказывает... И что ж дальше-то было?

— Да... Так вот, и главное-то, что в первую очередь катер отвязал. Значит, чтоб его не догнали и чтоб яхты не собрать было. Ну, ребята молодцы — на плотиках, на «Кадетах» большей частью успели вернуть. А кто вплавь, ночью-то. Двое с воспалением легких лежат.

— Чо ж они у вас хилые такие? — ехидно спросил Борька.

— А ну помолчи, когда взрослые говорят! — крикнул Феликс.

— Остальные утром нашли — к берегу прибило. А одна все-таки под сухогруз угодила — пропал «Голландец», чинить нечего, в щепки... Так вот, что я говорю — раньше это еще баловство было. Мелкое, так сказать, хулиганство на воде. Но ведь это же уголовное дело! А если бы утонул кто? А если ночью-то на «Кадете», на этой спичечной коробке — под судно?

— Да-да... Да...— кивал Феликс.

— И яхта пропала. Она ведь немалых денег стоит. Кто возмещать-то будет?

— А... а вы уверены, что это он на острове начудил? Доказательства есть, свидетели? — насторожился Феликс.

— Видели его — и на острове, и когда в лодке удирал. Догнать его могли еще на берегу — не до него было, все за яхтами кинулись... Так что я говорю: акт надо писать и прямо в милицию нести.

— И пишите. Пи-ши-те! Вы что думаете, я этого уголовника,— Феликс, как пистолет, вскинул палец на Борьку,— покрывать стану? Не стану! Я простой работяга! Я в жизни копейки чужой не взял! Я так считаю: натворил*—отвечай! И пусть судят, и пусть в колонию...

— Феликс,— робко окликнула мать.

— Пусть! И пусть там ущерб отрабатывает!

— Да нет,— тренер развел руками.— Вы поймите меня правильно. Если бы я хотел на него писать, я бы к вам не пошел. Я ведь поговорить пришел, по-хорошему... . |

— А здесь и говорить нечего! — закричал Фе-

ю