Костёр 1989-03, страница 9

— Это... с днем рождения тебя, мам,— Борька неуклюже, как деревянный, шагнул к ней и протянул подарки.

Мать схватила не глядя — и будто на стену налетела, замерла. Медленно подняла глаза на Борьку. У нее вдруг крупно затряслись, запрыгали губы.

— Это... это тебе, мам...— дрогнувшим голосом пояснил Борька.

Мать все так же молча, не отрываясь, смотрела на него. Борьке показалось, что вот сейчас она заплачет и... Из комнаты высунулся Феликс, увидел Борьку, понимающе протянул: «А-а...» и исчез.

Мать вздрогнула, быстро спрятала цветы и духи в подзеркальник.

— Иди скорей... Да сапоги сыми, не топчи! — она, подталкивая в спину, провела Борьку на кухню.

— Кто пришел-то? Хозяйка! Именинница!

— Сейчас, сейчас! Кушайте! — пропела мать в сторону комнаты.— На, ешь,— поставила перед Борькой кастрюлю с остатками салата, воткнула ложку.— Пирог не трогай. Потом, что останется,— ушла в комнату и плотно притворила дверь.

— Соседка, поздравить зашла,— донесся ее голос.— А почему у нас тарелки пустые? Холодец вот...

Борька сидел в полутемной кухне — свет пробивался только сквозь матовую дверь комнаты. Положил в рот ложку салата, стал жевать. По щекам поползли крупные слезы. И чем громче и веселее звучали голоса в комнате, тем ниже наклонялся над столом Борька, и все никак не мог прожевать, давился слезами и салатом.

В комнате с новой силой грянула музыка — видно, приступили к танцам, - послышался громкий смех матери, и Борька рванулся в коридор, всхлипывая, затыкая рот кулаком, натянул бродни и побежал вниз по лестнице.

Из-за угла дома наперерез ему вышли двое «капитанов». Борька вслепую наткнулся на них, поднял голову.

— Какая встреча! — сказал флагман.— Чего невеселый? Не узнаешь старых друзей?

Борька оглянулся — сзади стояли еще двое.

— Ну, поговорим, наконец, пират?—ласково спросил флагман.

Борька ввалился в рубку растрепанный, грязный. В углу рта запеклась кровь, под глазом набухал громадный синяк. Юра замер над верстаком, со стамеской в руке, протяжно свистнул:

— Кто это тебя?

— Мотор где? — Борька бестолково тыкался во все углы.— Утоплю гадов!

— Стой! Сядь,— Юра силком усадил его на рундук.— Поймали все-таки?

— Всех утоплю, как щенков! Четверо на одного, гады! — цедил Борька сквозь зубы, не разжимая разбитого рта, мотал головой, лихорадочно блестел глазами.— Мотор мой где? Ключ дай!

Юра намочил полотенце, протянул Борьке.

— Вытри физию. Остынь. Не дам я тебе ключ.

Борька, прижав полотенце к лицу, стонал —

не столько от боли, сколько от бессильной злобы.

— Вот чаю сейчас поставим,— Юра включил плитку.

— Все одно — утоплю,— глухо сказал Борька сквозь полотенце.

— Брось, Борька,— Юра сел рядом, помолчал.— Они ж тебя в школе достанут. Это на реке ты король, а что ты в городе — один против всех?

— Не останусь я в городе,— Борька опустил полотенце, мрачно смотрел в пол.— Уеду я.

— Куда? У тебя документов даже нет.

— Чо ж я, не человек без бумажки?

— Маленький ты еще, понимаешь. Никуда не денешься. Снимут на первой станции, вернут к матери. На учет еще поставят. Только хуже будет.

— Уеду. Не могу больше.

— Переживи зиму. Потерпи чуток. Закончишь восьмой — езжай, куда хочешь, хоть в речное, хоть в мореходку. Зиму только перетерпи, Борька, недолго осталось.

— Ладно. Дай ключ. К ребятам пойду.

— Может, заночуешь? — недоверчиво спросил Юра.

— Ждут они. Письма вот везу...

Юра смотрел с палубы, как удаляется Борька от города. Лодки в темноте уже не было видно — таял вдалеке белый бурун за кормой.

Тяжелая, маслянистая вода лениво перекатывала лунный свет. Угрюмо темнела посреди реки плоская громада острова. Над дверью яхт-клуба горел тусклый фонарь под жестяным абажуром. Тренер и флагман загоняли в клуб резвящуюся малышню. Пацаненок в трусах и майке, часто перебирая ногами, указывал на дощатый «скворечник». Флагман подтолкнул его в спину: быстрей...

Борька наблюдал за ними от дальнего берега, покусывал тонкую веточку, жевал, выплевывал за борт. Он уже понял, что продала его белобрысая «капитанша». Не могли же они, в самом деле, семь дней дежурить у дома. Увидела с букетом на улице, прибежала в клуб и продала. Поняв, Борька вдруг успокоился и теперь равнодушно, сонно следил за отбоем на острове. Когда окна клуба погасли, толкнулся от берега и на гребях пошел к Подкове.

Бесшумно работая одним веслом, спустился вдоль острова к ухвостью, здесь вытащил лодку на заплесок. Невдалеке горел костерок, вокруг сидели вахтенные: двое малышей и флагман. Борька подкрался ближе.

— ...и тогда черный человек открыл дверь и стал подниматься по лестнице,— страшным голосом вещал флагман. Лицо его багрово подсвечивал снизу костер. Малыши, замерев от ужаса, слушали, крепко держась друг за друга.— Все спали в доме, и никто не слышал шагов черного человека...

Борька, пригнувшись, проскользнул мимо. Яхты белели у пирса, чуть покачивая мачтами. Выход из бухты перегораживала цепь, запертая на большой висячий замок. Борька потихоньку стал раскачивать железный штырь, к которому крепилась

7