Костёр 1989-08, страница 31

поднялся, а оно без него — «др-р-р-р». Он очень удивился, под кресло полез. Ножку подергал, а оно на свой манер — «кр-кр-кр». Вздохнул Винт, сел столбом, не шелохнется. Кресло помолчало и опять за свое — «тр-р-р-р». Я рот зажал, боялся расхохотаться. Винт шепчет:

— Рассохлось, переклеивать нужно...

Прискакала хозяйка. Интересуется нашими

впечатлениями.

— Ничего, — говорим, — хорошо исполняют, только долго что-то...

— Вы пока ничего не поняли,— засмеялась Элла. — Будете ко мне приходить, через месяц без музыки не сможете.

— Извини, — сказал Винт, — у нас уже есть

любимое дело.

Выложили мы перед ней марки и начинаем с упоением рассказывать. Лично у менятакого уж восторга не было, но Винта было не узнать. Другой человек. Когда это его марки так пронять сумели?

— Почта существует с древнейших времен, — тарахтел Винт. — Еще древние ассиро-вавилонцы отправляли друг другу письма на глиняных дощечках.

— Вроде как кирпичики — плоские... — вставил я.

— Так вот, — перебил Винт, — марка была изобретена в Англии в прошлом веке. Что такое марка? Знак почтовой оплаты? Не только. Каждая марка — миниатюра, посвященная событию, какому-нибудь лицу или просто чему-нибудь... Сколько красоты заложено в каждой миниатюре, любовно выполненной художником.

— Марки бывают круглые, — пытаюсь я напомнить о себе.

Винт слова не дает сказать:

— Квадратные, ромбические, треугольные, овальные... Но не меньшее значение имеет форма зубчиков, она бывает трапециевидная, круглая... Называется перфорация... Что такое собирать марки? Это значит все знать про то, что изображено на ней, когда ее выпустили, когда ее погасили.

— Гашением называется, — уже кричу я, — когда ставят штемпель с датой.

— Бывают марки специального гашения, первого дня. То есть в ознаменование какого-то события гасится сразу много марок...

— Мы решили собирать...

— Мы собираем цветы. Флору, говоря по-русски.

— Но не просто цветы...

— Громадное значение имеет тема, — накрывает меня Винт. — У нас она называется «Цветы в легендах и мифах разных стран и народов». Что это? — он показывает хозяйке марку.

— Роза, — говорит она.

— Ха-ха! — заорал Винт. — Мы тоже так думали, а теперь — нет. «Суброза диктум»! — сказано под розой или, по секрету, роза — символ молчания. Но с другой стороны, этот цветок — символ любви. Все богини любви ходили с розами...

— Замечательно! — сказала Элла. — Не ожидала от вас такого, Витя.

Меня нету. Винт полыхает от радости. Мне все не нравится.

Потом мы обедали. Хотя лучше сидеть голодным или питаться водой с хлебом. Сидим мы с Винтом за большим столом, на километр друг от друга. Посуды перед нами больше, чем в нашем хозяйственном магазине, перед каждым салфетка стоит торчком. Представьте себе, эта волчица Эллочка успела переодеться. Одежный магазин у нее, что ли? Вместо фартука с петухами на ней появилось розовое платье, на шее бусы в два ряда.

— Прошу, — говорит она и себе на грудь вешает салфетку.

Винт на меня косится, я вроде не замечаю. Он тоже себе салфетку на грудь пристраивает, правда, локтем смахнул стакан со стола, хорошо, стакан крепкий, не разбился. Я салфетку побоку, начинаю есть просто так, без всяких ужимок.

— Попробуйте этот салат, пожалуйста, — говорит Элла, подкладывает мне и Винту. Цирк!

— Спасибо, — говорит воспитанный Винт, а я молчком.

Стукнула дверь, пришел ее отец. Высокий, худой, с седыми висками, в железнодорожной форме. Хороший тихий человек. Даже не верилось, какой он большой начальник.

— Опаздываешь, папа, — строго говорит Элла.

Думал я, он ее сейчас приструнит, чтоб знала,

как со взрослыми разговаривать. Ничего подобного.

— Извини, пожалуйста, — извинился он.

— Это мои друзья, — представляет Элла. — Сева и Витя. Очень хорошие ребята.

Он по-взрослому пожал каждому из нас руку и повторил два раза:

— Александр Петрович. Очень приятно. Очень рад.

Есть расхотелось совсем. Я увидел, как Винт орудует ножом, подумал, сейчас тарелку разрежет пополам вместе с мясом, но вместо этого он опрокинул на себя хитрую штучку с соусом. Все в жмурки играют, никто ничего не замечает. Мол, лейте на себя соус на здоровье, если вы такие болваны, мы вас прощаем.

— Эта соусница вообще такая коварная,— сказала Элла,— да, папа? ^

Александр Петрович согласился. Винт вытирал штаны салфеткой, а я, пока никто не видит, затолкал сразу весь кусок мяса в рот. Вот ведь несчастье — торчит у меня кусок поперек горла, ни туда, ни сюда.

— Папа,— говорит Элла,— налей Севе водички.

Заметила, оказывается. Выпил я водичку, кусок, слава богу, провалился в желудок.

— Очень вкусно,— сказал Александр Петрович,— ты стала готовить лучше, чем твоя мама.

— Папа,— строго сказала Элла,— мама готовила лучше всех.

— Конечно, конечно,— заторопился Александр Петрович.

Видимо, ее даже родной отец побаивался и никогда ей не перечил.

— Моя мама умерла два года тому назад,—

25