Костёр 1990-03, страница 31

ч

\ v\ А

км

У

if.

• J

С. »► ж,

*L -V7

9VB

•jT*

В старину, когда развлечений было не так уж много, механические куклы развлекали не только детей, но и взрослых. Куклы умели писать пером на бумаге, играть на клавесине, рисовать, ходить и еще многое другое. И были настоящие мастера механических чудес.

Сейчас, в век электроники, механические чудеса, наверное, ушли в прошлое навсегда. Ну что такое заводной плюшевый мишка с ключиком в боку рядом с простейшим компьютерным развлечением, скажем, обезьяной, спасающейся от крокодила... Техника побеждает умение уникальных мастеров — механиков. А жаль. Раз нет нужды в механических игрушках, нет нужды и в масте-рах.Л ведь они умели, а те, кто остался верен механическим куклам, умеют и сейчас сделать настоящее чудо! И даже чудеса. Я видела такие совсем недавно в одном удивительном театре...

Собственно, театром можно назвать лишь саму музыкально-механическую фантазию, спектакль, длившийся минут сорок. А происходило все в тесноватой небольшой комнате обычной ленинградской квартиры. Обычной для домов послевоенной постройки, приметных

большими окнами, а главное

—— % *

высокими потолками. Последнее обстоятельство немаловажно: кинематические (то есть движущиеся) скульптуры, составляющие уникальную труппу этого домашнего театра, сразу же поразили необычными размерами и формами. Почти все они раза в два выше взрослого человека и почти

пирамиды или башни.

В первый момент, едва переступив порог комнаты, теряешь ощущение реального мира. Кажется, что попал в сумеречное средневековье. Темное, почти черное, тонированное дерево, готическое кружево

резьбы, сводчатые окна и ниши многоярусных башен создают ощущение таинственной древности. Даже яркий электрический свет этому ощущению не мешает. Впрочем, как и принято в театре, на время спектакля свет гаснет. Слегка подсвечиваются лишь сами деревянные фигуры и башни, поблескивают механизмы.

Ох уж эти механизмы! Практически все, что здесь крутится, скрежещет, шуршит, звенит и ухает,— «сокровища», найденные на городских свалках. Мастеру пригодились старые велосипедные колеса, вертушки и остовы допотопных швейных машинок, катушки от кинопроектора, часовые гири с остатками ржавой цепочки, бог весть какой еще металлолом. Все пошло в дело и в замысловатых конструкциях приобрело совершенно иной смысл.

Человек, создавший такие хитрости из ерунды, из ничего, смог бы, наверное, починить и чудесную куклу наследника Тутти, окажись он на месте доктора Гаспара Арнери. Правда, сказка о Трех Толстяках закончилась бы тогда совсем по-дру-гому. Поэтому мастер и не вмешивается в чужие сказки. Он придумывает свои. Зовут этого мастера Эдуард Леонидович Берсудский.

...Первой появилась трехэтажная башня с колокольней и часами. Когда включается ее механизм, негромко звонит колокол и открываются резные дверцы. В нише, подсвеченной откуда-то изнутри, медленно движутся деревянные фигурки. Младенец, мальчик, юноша, мужчина, старик... И снова младенец... Символы вечного круговорота бытия, смены рождения и увядания. Пока сменяют друг друга фигурки, внизу, у подножия башни, играет маленький шарманщик, по-своему отмеряя время: круг за кругом, миг за мигом...