Костёр 1990-08, страница 13

Марк засмеялся. Ненадолго наступила тишина. На сей раз первым заговорил он:

— Я сказал, как меня зовут. А как зовут тебя?

— Тетя с дядей зовут меня Камилла, но настоящее. мое имя Коттия. Видишь ли, они любят, чтобы все было на римский лад.

Значит, он был прав: она им не дочь.

— А ты не любишь?

— Я? Я из иценов. И тетя Валария тоже, хотя предпочитает не вспоминать про это.

— Знавал я когда-то черных коней, запряженных в колесницу, они происходили из царских конюшен иценов.— Марк почувствовал, что надо переменить тему.

— Правда? Они были твои? Какой породы?

Марк покачал головой.

— Нет, не мои, мне только один раз посчастливилось править .ими. Да, это было счастье.

— Большой жеребец, принадлежавший моему отцу, вел происхождение от Придфирты, любимицы короля Прасутога,— объяснила Коттия.— Мы, ицены, все лошадники, начиная с царя. Когда у нас был царь...— Она запнулась, голос ее

упал.— Мой отец погиб, когда объезжал молодую лошадь, поэтому я и живу теперь с тетей Валарией.

Изменчивое личико Коттии вдруг сделалось совсем лисьим.

— Только мне не нравится жить с тетей. Мне не нравится жить в городе, где одни прямые линии, где меня держат взаперти за кирпичными стенами и зовут Камиллой. Я не хочу, не хочу, не хочу, чтобы меня заставляли притворяться римской барышней, забыть мой клан и моего отца!

Марк пришел к заключению, что тетя Валария ему решительно не нравится.

— Если тебя это может утешить,— по-моему, им это пока плохо удается.

— Еще бы! Я им не поддаюсь! Я просто делаю вид, надеваю его вместе с туникой. Я отзываюсь на Камиллу, говорю с ними на латыни. Но внутри я принадлежу к иценам, и когда я на ночь снимаю тунику, я говорю: «Ну вот, до утра избавляемся от Рима!» Я ложусь и начинаю думать, вспоминать — дом, болотных птиц, прилетающих с севера во время листопада, племенных кобыл

11