Костёр 1991-06, страница 23

Даже отец, который радовался и испытал такое облегчение осенью из-за того, что полиция закрыла дело, начал понемногу терять терпение; сын сидел угрюмый и молчаливый и отвечал лишь «да» и «нет», когда с ним заговаривали.

— Теперь ты должен собрать все свои силы,— говорил отец.— Ты должен снова стать радостным и веселым.

— Мне нечему радоваться,— ответил Нильс.

— У вас в витрине несколько пар красивых

часов,— сказал Монсену уполномоченный ленсма-на Йоханнессен.

— Да,— сказал Монсен.— А как дела? Видно, не очень хорошо?

— Нет, нельзя сказать, что хорошо,— ответил Йоханнессен.

— Могу себе представить,— заметил Монсен.— Можете взглянуть хорошенько на мои новые часы, даже если не собираетесь их купить. А вообще нечего здесь торчать и грязнить мокрой пылью пол. Снимайте дождевик и повесьте его на вешалку, а я сварю кофе. Все равно пора закрывать лавку.

Йоханнессен повесил свою мокрую одежду и вошел в квартиру Монсена.

Так уж получилось, что они частенько играли в шахматы, дисциплинированно и по всем правилам — на деньги.

Монсен появился с кофе, а Йоханнессен между тем приготовил шахматную доску и расставил фигуры.

— А этот олух по имени Хауге — скоро Вы его арестуете? — спросил Монсен.— Похититель часов!

— Нет, на сей раз обойдется,— ответил Р1охан-нессен.

— Заведу-ка я собаку, пусть охраняет меня и мою лавку,— заявил Монсен.

— Бедная псина,— засмеялся Йоханнессен.

Осенний дождь хлестал оконные стекла здания суда в Бергене, лампы горели даже днем. Судья Абрахамсен сидел в черной мантии за своим столом, а по обе стороны от него приглашенные члены суда Бетти Ура и Якоб Мёркдал. Близ окна, перелистывая бумаги, разместился обвинитель. С противоположной стороны расположились, тихо беседуя меж собой, два защитника, а на скамье подсудимых сидели Расмус и Подхалим, страшась того, что может произойти.

Это не было развлечением. Ни при каких обстоятельствах.

Зачитали обвинение и начался допрос. Тетя Бетти смотрела на обвиняемых и ей было жаль их! Подумать только, какая жизнь! Немного воровства, немного обмана, попал в тюрьму, вышел из тюрьмы!..

Допрос занял немало времени и показался тете Бетти почти скучным.

Она вспомнила тот день, когда эти двое удрали из тюрьмы. Она хорошо помнила тот день, день

рождения Нильса.

Это был тот самый день, который начался так

хорошо, а кончился так грустно для Нильса. Как там Нильс? Она видела его час тому назад. Надо ей поскорее прогуляться наверх, в Уру и навестить все семейство.

Наконец, заседание кончилось, судья вместе с приглашенными членами суда обсудил дело, и они пришли к единому мнению. Судья огласил приговор и произнес коротенькую речь о том, что им самим должно быть ясно: овчинка, мол, выделки не стоила, все было зря!

Подхалим серьезно ответил, что согласен с судьей.

— Когда наш срок кончится, мой друг Расмус и я начнем новую жизнь! — сказал он.— Мы обещали это друг другу, и Вы видите нас здесь в последний раз.

— Приятно слышать это! — ответил судья.

Расмуса Хёгле и Пера Эмиля Иенсена, по кличке Подхалим отвели обратно в тюрьму, а все остальные могли идти домой.

Тетушка была подавлена, нездорова и назавтра уже сидела в приемной у доктора, чтобы побеседовать о своей головной боли.

— Ничего опасного,— сказал доктор.— Но вы должны спокойно к этому отнестись, фрекен Ура. Ничего тут не поделаешь! Механизм начинает изнашиваться. Вы должны следить за собой. Возьмите краткосрочный отпуск на рождество и поезжайте в какое-нибудь уютное местечко. Есть какое-нибудь уютное местечко, куда бы вы могли поехать, как вы полагаете?

— Да, у меня множество таких местечек,— ответила тетя Бетти, повертев рукой.

Один

— Но, любезный мой Монсен, где это вы взяли такого? — спросил Йоханнессен.

Он использовал небольшой перерыв, чтобы пойти по делу и встретил часового мастера Монсена, одетого в желтый дождевик и с большой овчаркой на поводке.

.— Как по-вашему? — спросил Монсен.— Я — болван?

— Какая огромная собака! — ответил Йоханнессен. -

— Это — самый большой пес, какого я только видел,— сказал Монсен.— Его зовут Один и он будет караулить мою лавку.

Один понял, что речь идет о нем и завилял хвостом.

— Он вас слушается? — спросил Йоханнессен.

— Слушается? Один? Он слушается меня с первого слова, добр и ласков с самого первого дня, когда появился у меня в доме. Он понимает, кто умеет обращаться с овчарками, инстинктивно понимает. Удивительно, до чего умны такие собаки!

Монсен и Один ходили на прогулку каждый день, вернее, Монсен ехал на велосипеде, а Один бежал рядом. Чаще всего они выбирали плоскую дорогу вдоль озера, но случалось также, что Монсен, согнувшись над рулем, топтался на холме, где жили Хауге.

18