Костёр 1992-01, страница 19
мусор в сих пор в некоторых странах, ссорясь "круг с другом, люди годпоят: «Соль между нами!» И у нас суеверные люди боятся просыпать соль — как бы беды не вышло. Это поверие тоже возникло не на пустом месте. Там, где в земле много соли, ничего не растет. Безжизненная почва. Выходя из парадной, профессор услышал мяуканье. Прямо перед ним сидел черный кот и мыл лапкой мордочку: «намывал гостей», наверное, чертенят. Правильнее всего было бы вернуться, но, с одной стороны, академик Пятитомов уже, видимо, заждался друга, а с другой — возвращаться считается дурной приметой. Потом пути не будет, если не посмотреться в зеркало. А зеркало разбилось. Можно, конечно, вместо этого бросить соль через плечо, но вся соль рассыпалась. Так что обратной дороги не было. Синицын вытащил из портфеля черновик своей статьи «Черная и белая магия в современном мире» и швырнул папку в мяукающее млекопитающее. В ответ млекопитающее изящно взвилось в воздух и, цапнув профессора по свежевыбритой щеке, скрылось в подвале. — Вот и славно, — прошептал Синицын, стирая носовым платком кровь со щеки, — на этот раз, кажется, легко отделался. Но не тут-то было! Не успел он сделать и шага, как увидел идущую навстречу соседку с пустым ведром. Это — плохая примета. Профессор задрожал, втянул голову в плечи, но, пересиливая суеверный ужас, продолжал двигаться вперед. Соседка с пустым ведром смущенно улыбнулась: — Приветствую вас, Геннадий Анатольевич! Вот видите выносила. Хозяйство! — Да-да, — промолвил ответ Синицын и, разминувшись с соседкой, быстро, чтобы не опоздать, плюнул через левое плечо. — Хулиган! — закричала соседка, — а еще с портфелем! Я видела, как ты над котом издевался! А теперь еще плеваться? Простите, — бормотал Синицын, — я ведь как лучше хотел! Ведь иначе могла случиться неприятность! ...В самом прекрасном расположении духа академик Пятитомов сидел в студенческой аудитории. Профессора Сини-цына все еще не было. Николай Михайлович разложил на столе ,;.:<зам1енационные билеты и довольно потер руки в придвкушении блестящих oiBe- тов своих учеников. В этот момент на пороге появился всклокоченный профессор Синицын. — Только не надо со мной через порог здороваться! — закричал он академику. — Обязательно поссоримся. Верная примета! Сегодня у меня все самые неприятные приметы сбываются. Ничего не поделаешь: с левой ноги умудрился встать, зеркало разбил, черную кошку встретил — всего не перечислишь. Боюсь, что все мои любимые студенты сегодня по двойке на экзамене получат, несмотря на мою природную доброту! — Ну, это вы, уважаемый коллега, уже чересчур хвати ли, — захохотал академик, — в вашем звании и -{возрасте в глупые приметы верить стыдно! — А я в них и не верю, — мрачно буркнул профессор Синицын, — я не верю, а они сбываются! — По 'вашей же вине, — улыбнулся Пятитомов, — ведь если человек ожидает неприятностей, они обязательно произойдут. Кстати, я только сейчас вспомнил, что по старинному стечению обстоятельств подобное случилось сегодня и со мной. И все в порядке. А что касается кошки... У англичан есть старая примета: неприятностей надо ожидать, если дорогу вам перебегает белая кошка. Так что не в кошачьей масти дело, а в нас самих! — Вы меня убедили, — сказал, заметно приободрившись, Синицын, — с этой минуты — никаких примет! Тринадцать студентов смотрели на экзаменаторов встревоженными глазами. — Ну и что у вас за билет?— обратился Синицын к смельчаку, решившему первым пройти экзаменационные испытания. — Суеверия как религия самых темных слоев населения, — сказал смельчак, — билет номер тринадцать. — Гм, — сказал профессор и к удивлению студента плюнул три раза через левое плечо и постучал костяшками пальцев по деревянной столешнице. Суеверия — увы! — еще были сильны в Геннадие Анатольевиче... — Чур меня! — сказал профессор, — то есть я хотел сказать, отвечайте, мой друг • в а |
