Пионер 1947-01, страница 17

Про наши дела

Главы из повести

Юрий Сотник

Как только организовался наш «КВШ», Оська велел мне подробно записывать все школьные дела.

— Ты будешь у нас летописцем, вроде старинных иноков, — сказал он. — Мы живём в великую эпоху. Не так уж часто ребятам приходится делать то, что делаем мы. Лет через пятьдесят твои записки будут просто кладом для историков.

Я согласился и даже выменял у одного мальчика толстую тетрадь за немецкий шлем, пробитый пулей, но за много месяцев не написал ни одной строки. Старинные иноки сидели себе преспокойно в кельях или в обозах княжеских дружин да записывали всё, что делается вокруг. У меня же с этим «КВШ» было столько дел, что я пить-есть забывал, не то что думать о каких-то там историках.

Только теперь, через полгода, у меня нашлось время, чтобы рассказать всю эту историю.

Таинственные записки

Дело было весной 1943 года. Я сидел на подоконнике, зашивая порванный ботинок. В голове у меня были очень мрачные мысли.

За неделю до этого мы с мамой вернулись из эвакуации в родной городок. Я, конечно, успел уже обегать всех знакомых ребят, наслушался рассказов о происходивших осенью боях на подступах к городу и не раз осмотрел то, что осталось от нашей школы.

Б. Винокурова

А остались от неё лишь закоптелые стены.

Немцы не смогли ворваться в город. Но они два дня обстреливали его из орудий, разрушили целый район — Осетровую слободку. Просто чудом кажется, что школа, стоя на самом краю городка, только обгорела, а не превратилась в груду битого кирпича.

Теперь мы часто приходили к школе. Мы ждали, когда начнётся строительство, чтобы самим помогать рабочим.

Но вот в помещении десятилетки, расположенной на другом конце города, состоялось общее собрание учеников нашей школы. Мы подняли страшный шум, когда на эстраду взошёл старенький преподаватель литературы Платон Иванович. Все мы часто встречали его на улицах, разговаривали с ним, но сейчас так хлопали в ладоши, так кричали, словно увидели его в первый раз после начала войны.

Он стоял перед нами, маленький, улыбающийся, в той же чёрной суконной толстовке, в которой бывал на уроках, точно так же, как раньше, протирал носовым платком пенсне, но курчавые волосы его и торчащая вперёд бородка стали ещё белее.

Когда мы угомонились, Платон Иванович надел пенсне, опёрся ладонями о стол перед собой и заговорил, улыбаясь, негромко и медленно:

— Ну, вот... Вот мы и встретились с вами опять в школьной обстановке.

Мы вскочили на ноги и снова хлопали и

15