Пионер 1955-03, страница 69
к нему н положила руку ему на колени,— А Дуняша пришла? — Она после придёт,— сказал Кондратьев приветливо,— Дело, дело, что ты прибежала. Папане скажи: Кондратьев зашёл, хочет повидаться. Только,— он наклонился к моему уху,— тихонько скажи, не шуми... Ладно? — Ладно! — ответила я. Мне не хотелось уходить, и я всё стояла около него. Перед Кондратьевым лежал сильно потрёпанный большой лист бумаги с забавной картинкой. Внизу на ней было нарисовано много рабочих, похожих на наших фабричных. Тяжело согнувшись, они, как На огромном подносе, держали на своих плечах весёлых, хорошо одетых людей: мужчин, похожих на хозяина, и барынь в красивых платьях. А эти люди держали над собою много солдат с ружьями в руках... И выше солдат был ещё кто-то. Кондратьев провёл рукой по нижнему ряду рабочих и прочитал подписи справа и слева: — «Мы работаем на вас», «Мы кормим вас». Потом поднял руку выше, к ряду «господ», и прочёл: — «Мы едим за вас». Все засмеялись, и кто-то заметил: — Вот это без ошибки! Кондратьев показал на ряд солдат с ружьями в руках. Медленно, разделяя сло- — «Мы стреляем в вас!» — И обвёл глазами сйбравшнхся: — Это как? — А «Потёмкин»? — ответил вопросом молодой рабочий из гравёрной.— Ведь отказались же матросы стрелять по рабочим... — Это первая ласточка, но за ней прилетят н другие,— сказал Кондратьев.— Ну, иди, иди,— подтолкнул он меня.— Скажи папане, не забудь! — Я тихо-о-нько скажу... — Вот и ладно будет,— похвалил Кондратьев. Выбежав из коридора, я открыла дверь, и уже влажный, тёплый воздух после прошедшего утром дождя повеял .мне в лицо, когда неожиданно я увидела Тишкина, стоявшего за углом. Может быть, я пробежала бы мимо него, но какое-то странное выражение всей его-фигуры приковало меня. Он стоял, наклонившись всем корпусом, п как будто рассматривал что-то на стене. Около его лица приходился нижний край оконного наличника, так же потемневший от времени или, может быть, от дождя, как брёвна сте ны, но угол его был отщеплён, и там белело свежее дерево. «Что он там увидел такое интересное?» — подумала я и остановилась около большой бочки, подставленной под жёлоб и полной дождевой водой. В это время и Тишкин за- Я хотела подойти, посмотреть, что он разглядывает, но Тишкин замахал рукой. — Чего уставилась? Тебе тут делать нечего—сказал он. Меня поразило то, что Тишкин сказал это очень тихо. Обычно голос у него был громкий, визгливый. Я побежала домой. И вот пока я прыгала то одной, то другой ногой в большие следы, протоптанные от крыльца по грязному двору, стараясь не запачкать туфли, передо мной складывалось- и складывалось какое-то ещё не ясное мне самой ощущение того, зачем Тишкин стоит, наклонившись, под окном барака, где жили фабричные и откуда я только что вышла. Почему-то вспоминалось, как он своей неспешной и даже медлительной походкой проходит по двору, как курит и, прежде чем бросить окурок, поворачивает его к себе обгоревшим концом и плюет на него и что отец мой называет его «этот мерзавец Тишкин». Всё наполняло меня сейчас каким-то противным чувством, и по спине моей пробежал озноб. И вдруг я с неожиданной точностью увидела перед собой окно, у которого он стоял, и ясно вспомнила этот отщеплённый внизу угол наличника. Ведь это Ваня отщепил его, когда лез в свою комнату через окошко! Мы играли тогда в классы около их окна, а он смеялся п говорил: «Девчонкина игра...» В передней я сразу же с радостью услышала звуки скрипки отца и, не вытерев ног, вскочила в комнату. Мама была в кухне. — Папа, знаешь, там Кондратьев пришёл,— шепнула я, помня, что обещала Кондратьеву сказать отцу тихонько,— и он хочет повидаться... Но, говоря об этом, я чувствовала, что есть ещё главное, о чём надо сказать отцу... Как я поняла это,— не знаю. — Ну, л очень хорошо,—ответил отец,— Вот ноги ты не вытерла. В такую грязь лучше уж н калошах ходить. — ...Они там все сидят, смотрят кар- — Какую картинку? И где сидят? — спросил отец. — Где Ваня живёт... где Дуняша раньше жила...— И тут я неожиданно для себя 63 |
