Пионер 1955-10, страница 38

— Кабы он был отец, то пришёл бы, побеспокоился о родных детях.

— А ему можно в третий?

— Отчего нет, с билетами высокого класса в третий класс не воспрещается, а если не воспрещено, то не возбраняется, и хотя вообще не дозволяется, но допускается.

— Л мне нельзя туда на минутку?

— Не допускается. Сядьте вон там, в уголочке, дожидайтесь. Если всамделе отец,— должен обеспокоиться. Ждите.

— А вдруг звонок, а он ие придёт...

— В таком случае не поедете... Машина вас ждать не станет.

— Как же, дедусю, он один без нас поедет?

— А что же, уедет. Раз вы ему не на-

Около дверей послушать кавалера собрались тесной кучкой проезжающи», у кого было поменьше клади. Те же, у кого клади было побольше, начали её подтаскивать к дверям поближе — сундуки, мешки, узлы...

Вдруг где-то снаружи звонко ударил один раз колокол, судя по звуку, порядочной ве-

— Тим-тим-тим! — залился колокол такой отчаянно-частой дробью, что уже нельзя было различить отдельных ударов; так звучит плач ребёнка, когда он зайдётся кри-

Лишь только раздался первый удар колокола, кавалер откашлялся, освободил язык своего колокольца, переняв его в правую руку за ременное ухо, раздвинул народ и двинулся вокруг пустого зала, звоня размашисто в лад шагов и зычно возглашая:

— На Клин, Тверь, Осташков, Бологое, Чудово, Любань, Санкт-Петербург! Первый звонок!

Лишь только кавалер отошёл от дверей, как они сами собой распахнулись, и, толкаясь и бранясь, проезжающие кинулись через них наружу. Макаровы растерялись. Если бы братья во-время не посторонились, они бы первыми ввалились на платформу под натиском народа.

Мгновенно зал опустел. Кавалер, совершив свой круг, вернулся к дверям. Колокол снаружи захлебнулся звоном, умолк и погодя немного чётко звякнул один раз. Кавалер плотно закрыл двери и сочувственно взглянул на братьев, они смотрели па него растерянно.

— Что же мне теперь с вами делать, горе-

— Дедусю! — взмолился Степан.— Пустите и нас, мы там отца сыщем.

— Немыслимое дело! Попадёте под машину, а я отвечай...

Яков протёр глаза кулаком и захныкал. Иван молчал и мрачно улыбался. Степан растерянно озирался.

В это мгновение дверь из вокзального двора в зал с дребезгом отворилась. И кавалер и братья Макаровы разом туда обернулись. Распахнув дверь, в зал влетел, словно кто дал ему сзади пинка, молодой человек странно одетый; хотя на улице порядочный морозец, молодой человек явился в аккуратном, на все пуговицы застёгнутом коротком сюртучке, узких, модных панталонах, забрызганных по низу грязью и довольно неприглядных. Однако по обуви — блестящим чёрным полуботинкам — молодого человека можно было назвать франтом; об этом говорила и аккуратно, по моде «молодой Франции» подстриженная чёрная бородка, и волнистые волосы, ниспадающие почти до плеч, и мягкая широкополая шляпа, слегка сдвинутая на правое ухо, что придавало молодому человеку несколько ухарский простонародный вид; и, что особенно поразило Степана, не сводившего с вошедшего глаз, вместо пальто или шубы плечи молодого человека как бы плащом до колен покрывала шерстяная шаль в серо-пёструю клетку с бахромой. Окинув быстрым, весёлым взглядом пустой зал, незнакомец кивнул братьям Макаровым, как старым знакомым, быстрыми шагами направился к буфетной стойке и чтв-то приказал. Буфетчик налил ему стаканчик. Обе руки у незнакомца были заняты: в правой— довольно большая, плотная, из таловых прутьев белая дорожная корзина с привязанным к ней жестяным чайником, а в левой — мягкий тюк в тиковой полосатой

Не выпуская из рук вещей, незнакомец склонился к стаканчику, взял его губами, запрокинул голову и поставил на стойку пустым.

— Ловко! — воскликнул Степан Мака-

Звякнула на подносе монетка, подброшенная щелчком пальца, и незнакомец быстрым шагом подошёл к дверям...

— В чём дело? — строго спросил франт привратника.— Почему не садятся?..

— Да вот беда! Говорят, едут с отцом. И билет в порядке. Да будто, говорят, отец-то в первом классе, что ли. А малолетних, сами понимаете, я пропустить не имею права.

— Что за вздор! — воскликнул незнакомец. Метнув лукавый взгляд в сторону Сте

35