Пионер 1956-07, страница 19

Он, не глядя на Светлану, пододвинул ей хлеб и сало, нарезанное дольками. Но Светлана всё ещё глядела в сторону, будто наблюдая, как солнечные лучи сквозят сквозь ветки, прорываются длинными пиками, вязнут в густой дубовой листве.

— Светлана, ешь живей,— Катя с набитым ртом дёрнула её за рукав,— вкусно до чего!

Светлана принялась за еду. Да, вкусно было, здорово вкусно — хлеб с воздухом, да ещё с салом! И откуда только Крылатовы берут такой хлеб!

— Толя, хочешь? — предложил Серёжа.— Съешь. Чёрный хлеб покрепче.

— Давай,— согласился Толя.

После еды стало веселее. Ранец у Антона стал полегче. Толе было досадно. И зачем он только взял эту сумку? Хлеб он съел. А пустая сумка будет теперь болтаться за спиной всю дорогу!

На дороге чибис,

На дороге чибис...—

тонким голосом запела Катя.

Он кричит, волнуется, чудак!— подхватили Толя и Светлана.

Расскажите, чьи вы,

Ах, скажите, чьи вы...

Песенка весело полетела по тайге. Серёжа вторил мысленно; он пел только, когда его никто не слышал: у него совсем не было слуха.

...Ах, скажите, чьи вы

И зачем, зачем идёте вы сюда?..

Серёжа шёл сзади всех. Впереди — Толя. Он шёл, как покоритель неизвестных стран со своим войском. Ребята бездумно шагали вслед за ним. Анатолий знает, куда идти. А им зачем знать?

И только Серёжа, шагая сзади всех, старался проникнуть в мысли своего вожака: куда же всё-таки они идут? На что ориентируются?

— Папоротник цветёт! — закричала Светлана.— Смотрите, вот чудо! А говорят, он спорами размножается!

Светлана бросилась в заросли папоротника. Роскошные перистые листья поднимались ей до плеч. Среди их резной зелени ярко пылали красные бархатистые цветы. Да, конечно, это колдовской цветок папоротника, за которым ходил под Иванопу ночь бедный Грицко. Но там, на Украине, он, может, цветёт только под какую-то Иванову ночь, а здесь вот, пожалуйста, рви сколько хочешь!

— Ай! — Светлана увязла, и туфли её тотчас налились водой. Под папоротниками таилось болотце.

— Назад! — сердито крикнул Толя.

— Подумаешь, назад! — задетая его тоном, ответила Светлана.— Мне для гербария нужно.

Она чувствовала, что её красивые жёлтые туфли гибнут и ноги вязнут всё глубже. Однако оно дотянулась и сорвала цветок — красный, бархатистый, необычайно яркий, с четырьмя лепестками в форме мальтийского креста. Но что же? Этот цветок вовсе и не на папоротнике растёт. У него свой стебель, свои листья, маленькие листья гвоздики. Светлана покачала головой.

— Хитрый цветок! / га! Это чтобы эго в папоротниках заметнее было. Я понимаю, среди такой зелени тебя всякая бабочка увидит!

Но цветок был очень красив, и Светлана тут же бережно уложила его в папку.

— Не отставать,— напомнил Толя, нэ останавливаясь.

Катя подбежала к подруге:

2. «Пионер» № 7.

— Давай руку, ну?! Завязла?

— Немножко,— прошептала Светлана. И, выбрив' шись, посмотрела на свои грязные, промокшие туфли.

— Эх, ты,— с мягким укором сказал Серёжа,— разве можно по тайге в таких туфлях ходить? Сапоги надо.

Светлана беззаботно махнула рукой.

— Вот ещё!

И снова ребята завели полюбившуюся песню, под которую так славно было шагать:

Ах, скажите, чьи вы, Расскажите, чьи вы,

И зачем, зачем идёте вы сюда?!

А Серёжа опять вторил песне мысленно и в то же время думал с горечью: идут домой, а марала так и не нашли, не загнали. Богатырь-то ушёл. Ушёл его любимец, его выхоженный. Не захотел вернуться. Но на этом оставить нельзя. Все старые мараловоды говорят, что если марал попробовал хлеба, он не уйдёт далеко. Может, один из сотни уйдёт... А если этот и ^сть один из сотни?

Нет. Завтра они с отцом разыщут его и загонят. Нельзя, никак нельзя упустить такого марала!

Серёжа не знал, что совсем недалеко, привлечённый знакомым напевом — ведь именно эту песню играл Серёжа Богатырю, когда приучал его к кормушкам,— следует за ними Богатырь. Он шёл тихо, принюхивался, слушал, смотрел. И вдруг вышел на голый выступ базальта и остановился. Он стоял, освещённый лучами солнца, статный, красивый, и панты, налитые солнцем, сияли у него на голове.

— Богатырь!—ахнули все в один голос.

— Золотые рога! — изумлённо сказала Светлана.— Смотрите, у него золотые рога!

Богатырь исчез. Это было, как во сне. Только во сне может так появиться что-нибудь и так бесшумно и внезапно исчезнуть.

Несколько секунд ребята ошеломленно глядели на базальтовый выступ. Синий базальт золотился по краям, солнце светило уже совсем косо.

— За мной! — крикнул Толя и побежал к базальтам.

Антон, громыхая ранцем, послушно бросился за ним. Девочки побежали тоже. Побежал и Сергей. Серёжа был счастлив, что увидел своего любимца и что этот любимец, видно, всё-таки не такой уж беспамятный. Ага! Вот ходит. Ходит же возле них, бродяга! Как бы подкрасться да заарканить его?

8

Богатырь ушёл, растаял в зелёном лесном сумраке, среди теней и оранжевых пятен заката. Сгинул. Пропал.

Потянуло вечерней сыростью. Где-то негромко хрюкнул кабан, взвизгнул поросёнок,— видно, стадо укладывалось на покой на влажной отмели ручья.

— Надо домой,— сказала Катя и вопросительно посмотрела на Толю.

— Или ночевать здесь,— сказал Се эёжа.

— Как ночевать? — Толя нервно передёрнул плечами,—А дома что скажут?

— А дома что скажут?—как эхо, повторил Антон.

— За нас наши не испугаются,— ответил Серёжа.— Куда я пропаду? А если вам попадёт... Тогда что ж. Пойдём домой.

— «Попадёт»! Дело не в «попадёт»,—сказал Толя,—

17