Пионер 1956-07, страница 42

Пионер 1956-07, страница 42

Тяжёлой

поступью возвращается вечером усталый посе ленец в свою хижину.

Видимо, бананы пришлись по вкусу, и обезьяны смотрят на нас, как будто спрашивают: нет ли ещё?

Лицо барригудо покрыто чёрной, сморщенной кожей, брови торчат, лоб низкий. Он ещё больше, чем малыш, напоминает человека движениями руки, кладущей в рот банан, и своим смущённым и сосредоточенным видом.

Держа в руке банан, я приближаюсь к обезьянам. Малыш поспешно отступает на несколько шагов. Обыкновенный робкий дикарь! Барригудо, напротив, остаётся на месте. Он пристально смотрит на меня. На выразительной мордочке я читаю все чувства, которые одолевают его: беспокойство, недоверие, страх и любопытство. Он напрягает всю волю, чтобы не последовать примеру малыша, не убежать. Бессознательно кладёт руку на затылок и гладит волосы, совсем как человек.

Я подаю барригудо банан. Он берёт его двумя пальцами и осторожно кладёт в рот. Завистливый малыш подскакивает и вырывает лакомство у него изо рта. Но ограбленный барригудо и не думает драться с лакомкой или догонять его. Он удивлённо смотрит на убегающего, потом обращает ко мне смущённый и выразительный взгляд, прося дать ещё. Протягиваю ему ещё один банан. И тут я просто остолбеневаю. Ещё никогда не приходилось мне наблюдать что-нибудь похожее. Все животные, которых я встречал, жадны к пище, все они лакомки и эгоисты. В лучшем случае они не мешают есть другим. А барригудо не стал есть банан, с невероятной самоотверженностью он отдаёт его малышу с таким видом, как будто хочет сказать: «Бери, если уж ты такой обжора».

Барригудо возвращается ко мне и снова просит. Пока он с удовольствием уплетает банан, я касаюсь пальцами его головы. Потом подаю ему руку, и он сильно сжимает её.

Лицо барригудо избороздили морщины, но это не признак старости: обезьяна в расцвете сил. Больше всего меня поражает выражение бесконечного добродушия, сочетающееся с редкой даже у обезьян живостью ума. Эта очаровательная толстуха окончательно покоряет меня. Насколько же она милее малыша, неотёсанного непоседы! Неужели Клавдио не отдаст мне и барригудо?

Индейцы с интересом наблюдают за мной. Клавдио говорит, показывая на барригудо:

— Хорошее мясо!..

Я не понимаю, о чём он говорит, но Валентин объясняет: мясо барригудо считается лакомством, и поэтому лесные жители охотятся на них. Хотя в джунглях довольно много этих обезьян, но вокруг человеческих жилищ барригудо встречаются редко: их почти всех истребили.

— И этого,— спрашиваю я, возмущённый,— тоже откармливают на мясо?!

Клавдио, как всегда, не даёт ясного ответа, но из его слов понятно, что они могут съесть обезьяну, а могут и не съесть.

Индеец и его жена жадно смотрят на пёстрые куски материи, которые я с самого начала разложил на пне перед хижиной. Клавдио подводит меня к тканям и, дотронувшись до красной материи, глядит на меня блестящими глазами.

— Это дашь? — спрашивает он неуверенно.

— За что?

— За него,— показывает он на барригудо.

— Я отдам тебе оба куска! — восклицаю я, едва сдерживая свою радость.

Клавдио думает, что я шучу над ним. Потом поспешно соглашается и приказывает

жене унести ткани в хижину: а вдруг я раздумаю и пожалею о своей щедрости?!

По дороге обратно мои спутники упрекают меня в том, что я сильно переплатил. Джулио деловито ощупывает насупившегося барригудо, привязанного на носу лодки, и говорит Валентину:

— Много мяса!.. Сеньор не так уж сильно переплатил.

Когда мы вернулись в Кумарию, Педро, осмотрев животное, посоветовал мне забирать его на ночь в хижину: кто знает, не захочет ли кто-нибудь из индейцев полакомиться им?

Так началась моя дружба с самым симпатичным созданием, которое я когда-либо встречал среди животных. И теперь, вспоминая барригудо, я называю его самыми тёплыми и нежными словами. Трудно сказать, что самое милое в моём друге и в чём

40