Пионер 1956-07, страница 42Тяжёлой поступью возвращается вечером усталый посе ленец в свою хижину. Видимо, бананы пришлись по вкусу, и обезьяны смотрят на нас, как будто спрашивают: нет ли ещё? Лицо барригудо покрыто чёрной, сморщенной кожей, брови торчат, лоб низкий. Он ещё больше, чем малыш, напоминает человека движениями руки, кладущей в рот банан, и своим смущённым и сосредоточенным видом. Держа в руке банан, я приближаюсь к обезьянам. Малыш поспешно отступает на несколько шагов. Обыкновенный робкий дикарь! Барригудо, напротив, остаётся на месте. Он пристально смотрит на меня. На выразительной мордочке я читаю все чувства, которые одолевают его: беспокойство, недоверие, страх и любопытство. Он напрягает всю волю, чтобы не последовать примеру малыша, не убежать. Бессознательно кладёт руку на затылок и гладит волосы, совсем как человек. Я подаю барригудо банан. Он берёт его двумя пальцами и осторожно кладёт в рот. Завистливый малыш подскакивает и вырывает лакомство у него изо рта. Но ограбленный барригудо и не думает драться с лакомкой или догонять его. Он удивлённо смотрит на убегающего, потом обращает ко мне смущённый и выразительный взгляд, прося дать ещё. Протягиваю ему ещё один банан. И тут я просто остолбеневаю. Ещё никогда не приходилось мне наблюдать что-нибудь похожее. Все животные, которых я встречал, жадны к пище, все они лакомки и эгоисты. В лучшем случае они не мешают есть другим. А барригудо не стал есть банан, с невероятной самоотверженностью он отдаёт его малышу с таким видом, как будто хочет сказать: «Бери, если уж ты такой обжора». Барригудо возвращается ко мне и снова просит. Пока он с удовольствием уплетает банан, я касаюсь пальцами его головы. Потом подаю ему руку, и он сильно сжимает её. Лицо барригудо избороздили морщины, но это не признак старости: обезьяна в расцвете сил. Больше всего меня поражает выражение бесконечного добродушия, сочетающееся с редкой даже у обезьян живостью ума. Эта очаровательная толстуха окончательно покоряет меня. Насколько же она милее малыша, неотёсанного непоседы! Неужели Клавдио не отдаст мне и барригудо? Индейцы с интересом наблюдают за мной. Клавдио говорит, показывая на барригудо: — Хорошее мясо!.. Я не понимаю, о чём он говорит, но Валентин объясняет: мясо барригудо считается лакомством, и поэтому лесные жители охотятся на них. Хотя в джунглях довольно много этих обезьян, но вокруг человеческих жилищ барригудо встречаются редко: их почти всех истребили. — И этого,— спрашиваю я, возмущённый,— тоже откармливают на мясо?! Клавдио, как всегда, не даёт ясного ответа, но из его слов понятно, что они могут съесть обезьяну, а могут и не съесть. Индеец и его жена жадно смотрят на пёстрые куски материи, которые я с самого начала разложил на пне перед хижиной. Клавдио подводит меня к тканям и, дотронувшись до красной материи, глядит на меня блестящими глазами. — Это дашь? — спрашивает он неуверенно. — За что? — За него,— показывает он на барригудо. — Я отдам тебе оба куска! — восклицаю я, едва сдерживая свою радость. Клавдио думает, что я шучу над ним. Потом поспешно соглашается и приказывает жене унести ткани в хижину: а вдруг я раздумаю и пожалею о своей щедрости?! По дороге обратно мои спутники упрекают меня в том, что я сильно переплатил. Джулио деловито ощупывает насупившегося барригудо, привязанного на носу лодки, и говорит Валентину: — Много мяса!.. Сеньор не так уж сильно переплатил. Когда мы вернулись в Кумарию, Педро, осмотрев животное, посоветовал мне забирать его на ночь в хижину: кто знает, не захочет ли кто-нибудь из индейцев полакомиться им? Так началась моя дружба с самым симпатичным созданием, которое я когда-либо встречал среди животных. И теперь, вспоминая барригудо, я называю его самыми тёплыми и нежными словами. Трудно сказать, что самое милое в моём друге и в чём 40 |