Пионер 1956-08, страница 70

ребила наживу. Самые смелые набегали с разбегу, другие брали червяка брезгливо, точно лекарство, и, быстро выплюнув, отходили в сторону, а третьи просто ходили вокруг, шевеля от зависти жабрами.

Потом важно подошла какая-то губастая рыба с пятнами на толстой спине. Одним глазом рыба косилась на крючок, а другим — на стрекозу, низко-низко висевшую над рекой. Она нехотя толкнула приманку и вдруг, сверкнув точно сабля в чёрной воде₄ выскочила, быстро схватила стрекозу большим жадным ртом и плюхнулась обратно.

— У-ух! — сказала река, и Мик от испугу едва не выронил прут.

Сменив червяка, он снова закинул удочку. На этот раз поплавок даже не вздрогнул. Видимо, краснопёрки испугались соседа. Напрасно Мик водил лёсу в разные стороны и кидал хлебные крошки в загадочные тёмные щели между листьев кувшинки. Река точно вымерла.

Так прошёл целый час, а быть может, и больше. Солнце перешло на другую сторону реки и заглядывало прямо в глаза, так что поневоле пришлось опустить голову на колени.

Удочка выскользнула. Мик зевнул. Попробуйте не отрываться от поплавка целый час — и вы сами зевнёте.

— Пойду-ка лучше к отцу,— сказал он лениво.

И вдруг поплавок трижды подпрыгнул. Мик вскочил.

— Стой! — крикнул он.— Стой! Клю...

И сразу осёкся. Река расступилась, и огромная голова поднялась над водой. То был карась! Не карась — карасище! Жабры его сверкали, как два больших зеркала, покрытая тиной спина вздымалась, как бочонок, а золотые глаза с чёрной каймой смотрели устало и мудро.

Мик даже не пытался поднять удилище. Всё равно он не смог бы вытащить такую добычу.

Карась строго посмотрел па Мика и ворчливо сказал:

— Эй, Мик! Нельзя же так зевать.

— А что? — спросил рыболов,

— Ведь крючок снова пуст.

— Я сейчас насажу.— заторопился Мик.

Но карась лишь вздохнул.

— Благодарю... Я люблю только синих стрекоз.

Мик нисколько не удивился, что карась разговаривает человеческим языком. Ведь говорят же грачи: «Добр-р... утр-р-р...»

И притом у этого карася такие умные золотые глаза.

— Чего же вы хотите? — спросил он почтительно.

— Я хочу... я хочу...— сказал карась шёпотом заговорщика.— Видишь ли, здесь столько ушей...

Он покосился на лист кувшинки, на котором отдыхала после обеда старая жаба.

— Бур-р... урлы... ква-ур-р-ква...— ответила обиженно жаба, и Мик угадал: «Не стесняйтесь, болтайте, я буду молчать...»

При этом она прикрыла хитрые глаза, в которых так и светилось любопытство. Мик бесцеремонно с-толкнул сплетницу в воду. Тайна есть тайна! Только тогда карась оглянулся и тихо спросил:

— А ты можешь драться па саблях?

— Могу!— закричал Мик поспешно.— Конечно, могу! ,

— Тс-с... Тогда спустись в реку... Ко мне...

Мик вспомнил о новых ботинках и курточке.

— Нужно раздеться?

— Лучше в костюме. Набери только воздуха в лёгкие и молчи. Как рыба, молчи.

Это было сказано не совсем точно, но Мику не хотелось обижать карася.

Он молча кивнул головой и стал надуваться. Уж в чём-чём, а в этом занятии Мик не знал соперников. Он мог сидеть, набрав воздуха, как настоящий водолаз, дольше Гаврика, дольше Мока, дольше толстого Гека, до тех пор, пока секундная стрелка обежит целый круг.

А ради такого случая стоило постараться!

Он надулся что было сил, так, что зазвенело в ушах, а глаза спрятались в щёлках, Мик стал круглый, как мяч, и, если бы его теперь ударили о землю, он, наверно, взлетел бы до самого облака.

— Хорошо, очень хорошо! — похвалил карась.— А теперь дай руку.

И Мик вошёл в тёплую воду: сначала по колени, потом по пояс, по горло, а затем и с головой. Всё сразу окрасилось в зелёный цвет, точно Мик смотрел сквозь бутылочное стекло. По зелёному небу плыли зелёные облака, зеленое солнце освещало зелёное дно. Камыш казался дремучим, высоким, как лес. А когда они пролезли под чёрной коряжиной и Мик снова поднял голову, он увидел знакомое доброе лицо отца. Задумчивыми глазами он смотрел на поплавок, а из коротенькой вишнёвой трубки струился дымок.

Мик тронул крючок, и отец поспешно дёрнул удилище.

5. «Пионер» Jss S.

65