Пионер 1958-06, страница 46

Пионер 1958-06, страница 46

что они абсолютно здоровы. Надо принимать меры, ребята! И действовать быстро, по-пионерски!..

Я не дал им действовать «по-пионерски» — вырвался и удрал домой. «Завтра вот .покажу им все записки, в правам уголке которых стоят прямые печатные буквы «ТСБ», тогда узнают, кто из нас сумасшедший, а кто нормальный!»

22 декабря

Наша соседка Калерия Владимировна очень любит читать книжки про сыщиков и всякие страшные, приключения. Книги эти почти всегда старые, какие-то пожелтевшие и состоят из отдельных листочков. Калерия Владимировна читает их всюду: и у себя в комнате, и на кухне, над газовой плитой, когда обед варит, и даже в ванной комнате, когда моется. Муж ,ее, агроном Клячин, часто кричит ей из коридора:

— Калера, не смей читать в ванне: ты получишь разрыв сердца!

— Да, я когда-нибудь получу разрыв сердца,— говорит наша соседка.— Но не от горячей воды, а от этих острых, захватывающих.сюжетов! Мне ведь, поверьте, кажется, что я сама общаюсь с разными Шерлоками Холмсами, беседую с ними и даже пью их горячий -грог! Умели же раньше писать!..

Я не очень-то верил, что Калерия Владимировна хочет общаться с бандитами, потому что она ужасная трусиха. Все эти старые романы до того запугали ее, что она вздрагивает от каждого шороха на кухне и сразу хватается за сердце. А по ночам запирает свою дверь сразу, на три крючка.

Недавно Калерия Владимировна распустила по всей квартире слух, что на чердаке, который находится прямо над ее комнатой, происходит что-то непонятное.

— Там кто-то орудует! — заявила Калерия Владимировна.— Каждую ночь я слышу вздохи и крики о помощи.

— Почему же вы не бежите на помощь-то? — удивилась старушка тетя Паша.

— Меня не пускает муж! Он удерживает меня!.. А то бы я...

— Сам тогда пусть оденется да и сходит наверх. Или хоть в милицию позвонит,— не унималась тетя Паша.

В общем, Калерия Владимировна в конце концов добилась того, что все наши соседки перестали развешивать белье на чердаке. А одна соседка, у которой там стоит бочонок с кислой капустой, даже сказала:

— Пусть сгниет моя капуста! Не пойду я туда, раз там кто-то орудует!

Я посмеивался над нашими соседками... Но посмеивался я только до сегодняшнего дня. А сегодня, ровно в 3 часа 20 минут, мне стало не до смеха.

Я получил по почте заказное письмо. Адрес и само письмо были опять напечатаны на пишущей машинке. И на той же самой! Я уж теперь отличу этот шрифт из тысячи. Буква «Л» бледно получается... В записке было вот что: «Как только стемнеет, поднимись на чердак. Приходи туда один. Доберись до самого дальнего левого угла, и там, под бочонком с капустой, лежит очень важное для тебя письмо. В нем — раскрытие всех тайн! «ТСБ».

42

Не знаю уж, как это получилось, но только я сразу отправился на кухню и стал расспрашивать Калерию Владимировну о нашем чердаке и о том, какие оттуда по ночам доносятся звуки. Соседка страшно обрадовалась и начала рассказывать мне про таинственный чердак. Оказывается, сегодня ночью она в;:дела, как с чердака спустили сразу несколько веревок. Эти веревки даже задели ее подоконник и чуть было не свалили вниз банку с маслом, которая стояла за окном.

Ободренный этим рассказом, я вс-рнулся в комнату. Мне показалось, что из око:: сильно дует и что вообще в комнате как-то прохладно. Я плотно закрыл форточку и проверил трубу; она была не горячей, а прямо-таки раскаленной. Тогда я с возмущением подумал: «Неужели мне страшно? Неужели я боюсь? Нет, я не трус! Я не похож на Калерию Владимировну! Но кто же все-таки мог спустить с чердака веревки? И зачем?»

Я уже десять раз перечитал записку, подписанную все теми же тремя непонятными буквами. Я выучил ее всю наизусть!

«А может, захватить с собой Витика-Ныти-ка? — думал я.— У них ведь там, на нижних этажах, не слышно, как на чердаке «кто-то орудует», он ничего про это не знает и не будет бояться». Но захватывать с собой Нытика было никак нельзя: ведь в записке было ясно напечатано: «Приходи туда один». Да я к тому же вспомнил, что Нытика угораздило заболеть вирусным гриппом.

« А может, вообще не ходить на чердак,— подумал я.— Но тут же спохватился: нет, нельзя! Ведь если этот «ТСБ» добрался уже и до Степана Петровича, он обязательно сообщит ему, что я струсил, и тогда Степан Петрович снова будет презирать меня. И еще сильней, чем из-за этой горластой немецкой овчарки!»

Зимой рано темнеет. Уже в пять часов в окнах домов зажглись огни. А я нарочно не зажигал света, чтобы убедить себя, что вечер еще не начался. Я все тянул, тянул... Но без конца тянуть было невозможно: скоро должна была прийти с работы мама. А я еще не сделал никаких уроков: все о чердаке думал. Ну, а если мама узнает, что я не прикасался к урокам, она меня не то что на чердак — ив коридор-то не выпустит. В общем, надо было решиться...

И я решился!

Я вышел через кухню на черный ход. Дверь я на всякий 'Случай оставил приоткрытой: если что-нибудь случится, буду кричать — и пусть бегут на помощь!

На чердак вела узкая винтовая лестница. Я стал медленно подниматься по ней. Все время я натыкался на какие-то старые ведра, которые со страшным грохотом скатывались вниз, и на какие-то разбитые горшки, и на доски... Один раз я чуть было не вскрикнул: прямо под ногой у меня было что-то мягкое и, как мне показалось, теплое, живое... Я потрогал это «мягкое» рукой — и оказалось, что я наступил на рукав от старой телогрейки. Я остановился: «Как здесь оказался этот рукав? Может быть, это все, что осталось от смельчака, который дерзнул подняться на чердак до меня?» Еще через минуту я с ужасом наткнулся на чей-то сапог. Все ясно: и это остатки того же самого смелого безумца!..

В этот самый момент снизу раздался визгливый голос Калерии Владимировны: