Пионер 1958-06, страница 48
лок! А я-то думал, что ты у нас совсем прохудился! Ну что ж, допустим, что история с собакой была просто случайностью! Получай же, младший Котелок, награду за свою сегодняшнюю храбрость! Я раскрою перед тобой все секреты, которые так мучают тебя. Зяай, что три таинственные буквы—«ТСБ» — обозначают вовсе не название какой-нибудь тайной организации и не инициалы каких-то твоих товарищей-одноклассников, на которых ты совершенно напрасно орал. «ТСБ» — это значит: «ТВОЙ СТАРШИЙ БРАТ». А так как брат у тебя всего-навсего один, значит, это я и есть: Дима. Когда вы с Витькой ломали себе головы и никак не могли раскусить три загадочные буквы, вы там случайно выкрикнули: «Тайный Сигнал Барабанщика»! Можно, пожалуй, т. так расшифровать! Ведь каждый раз, когда ты сбивался с дороги, я начинал битъ в барабан: старался подать тебе тайный сигнал тревоги! Да, это я переложил ежа обратно к тебе в парту. Это я бросил в почтовый ящик Витику-Нытику условия задач, которые вам задали на дом. И я послал вам обоим одинаковые записки с разными надписями. Я, как видишь, пытался срывать все твои нехорошие, нечестные планы. Это я, конечно, тот самый сосед Степана Петровича, который «интересуется астрономией». Это я взял у него бинокль и, не без помощи папы, переслал его тебе вместе с той самой запиской. Это я на переменках, когда ты убегал в буфет, подкладывал тебе в парту бумажки с разными предложениями и советами. Я, выходит, не только мешал тебе, но и помогал немножко. Да, я старался помочь тебе во всех твоих хороших, честных планах и затеях. Теперь остается объяснить самое главное: откуда я узнавал заранее обо всех твоих замыслах? Да очень просто: из твоего собственного дневника! Ты ведь сам просил меня иногда заглядывать в эту тетрадку, проверять, правильно ли ты ведешь дневник. Забыл уже?» И как это я в самом деле забыл об этой своей дурацкой просьбе? И как я не додумался до такой простой вещи, что из дневника можно узнать обо всем, что я сделал, и даже о том, что я хочу сделать завтра, или послезавтра, или вообще в будущем?! Дальше Дима писал: «Ты ведь часто почитываешь мой дневник, а я вот почитывал твой. Только ты не догадался разыграть меня, хоть тебя и зовут некоторые «великим комбинатором», а я вот догадался! Очень рад, если этот небольшой розыгрыш пошел тебе на пользу! С приветом «ТСБ», то есть твой старший брат Дима». Вдруг я вздрогнул: с треугольным чердачным окном, со стороны улицы, поравнялась чья-то голова в шапке-ушанке и тут же скрылась. Что это? Неужели Калерия Владимировна была права? Я выглянул в окно — и у меня защекотало в носу от смеха: к крыше нашего дома была прикреплена самая обыкновенная лебедка, от нее вниз шли металлические канаты, на которых в люльке преспокойно разъезжал штукатур. Он привадил в (порядок облицовку нашего дома. Так вот каких веревок испугалась ночью Калерия Владимировна! И тут уж все мои страхи сразу рассеялись... Как это смешно, что я испугался какого-то несчастного рукава от старой телогрейки и рваного сапога! Да ведь некоторые наши жильцы выбрасывают на черный ход всякий ненужный хлам, и домоуправ даже хотел оштрафовать их за это. Как же я забыл? С перепугу, наверно. Эх, младший Котелок! Знал бы об этом Дима. Уж он бы тогда не начал свое письмо словами: «А ты, оказывается, не такой уж трус!..» Но он об этом не узнает: я не буду больше держать свой дневник на столе. Я спрячу его куда-нибудь подальше! Хватит с меня розыгрышей! Довольно!.. Сегодня я кончаю писать свой дневник. Это ведь, оказывается, очень опасное дело: все могут узнать мои мысли и про все мои поступки тоже. Нет, не хочу! Писать про себя только одно хорошее, то есть писать неправду, совсем неинтересно. Это мама правильно говорила. А описывать все, как есть на самом деле, очень опасно. Ведь если этот дневник через много-много лет будут читать мои дети и внуки, они скажут: «Ишь ты, какие номера откалывал в детстве наш папа (или дедушка)!» И тоже начнут вытворять что-нибудь похожее. И это будет, как говорится, непедагогично! Нет, я не буду больше вести дневник! А эту тетрадку разорву на мелкие клочки или даже сожгу где-нибудь в печке. Дима, правда, говорит, что есть еще и другой выход: не думать и не делать ничего такого1, о чем стыдно было бы писать в дневнике и за что могли бы насмехаться надо мною мои будущие дети и внуки. — Поборись со своими недостатками! — сказал Дима. Может, я и поборюсь... Но это ведь не так-то легко! А пока я еще не поборол, не победил своих недостатков, обойдусь без дневника. Так я решил. И пусть «ТСБ», то есть Дима, говорит все, что хочет!.. * * * 23 декабря |
