Пионер 1968-01, страница 22

Гарпаг был храбрый воин. На войне он умел сражаться, умел быть беспощадным к врагу. Он немало убил людей в боях, его копье не Знало промаха.

Но убить младенца!..

Пока он с плачем шел до своего дома, мальчик, убаюканный его мерным шагом, уснул в своей корзине. И лежал он там в роскошной одежде покойника, крепенький, румяный, теплый, как птенчик в гнезде.

Гарпаг принес ребенка к жене и рассказал все, что случилось. Жена встревожилась, задумалась.

Убить ребенка!.. Поднимется ли на это рука?.. Но ослушаться царя — Гарпагу ждать смерти. Все знали, что Астиаг жестоко" наказывает за ослушание.

- Как же ты намерен поступить, Гарпаг?

Не так, как повелел мне царь,— ответил Гарпаг. — Пускай он гневается, неистовствует,—я не поступлю так, как он решил, и не приму на себя такого злодеяния. Я не хочу губить младенца по многим причинам: и потому, что он мне самому родственник, и потому, что Астиаг уже стар, а наследника у него нет. А если после его смерти власть перейдет к его дочери, сына которой я теперь должен убить,— разве она простит мне? Но если ребенку суждено умереть, то убийцей его пускай' будет кто-нибудь другой. Пускай слуги Астиага убивают его. А я даже слугам своим не позволю Этого.

Пастух Митридат

Высокие горы, заросшие лесом, поднимались над Экбатаном. В горах среди вековых деревьев и густых зарослей водилось много зверей. Волки, львы и медведи бродили там, преследуя добычу. Дикие вепри подходили к самым деревням, вытаптывая посевы.

Высоко в горных долинах, обильных пастбищами, пастухи пасли многочисленные царские стада. Там, среди скалистых уступов, в зеленой тени дубов и буков, ютились хижины пастухов. Там жил и пастух Митридат. К нему-то и послал Гарпаг слугу с приказом немедленно явиться.

Митридат явился.

— Слушай внимательно, Митридат,— сказал Гарпаг, стараясь не глядеть ему в лицо.— Царь приказывает тебе взять этого ребенка, положить его на самой дикой горе, чтобы он погиб как можно скорее. При этом он велел сказать тебе следующее: если ты не погубишь ребенка, а каким-то способом сохранишь его живым, царь казнит тебя мучительной казнью.

Мне приказано наблюдать за тем, чтобы ребенок был выброшен.

Пастух побледнел. Ребенок, одетый в золотом шитые одежды, весь, как сверкающая рыбка, барахтался в корзине и громко плакал. Он требовал, чтобы его взяли на руки, чтобы его накормили.

«А где-то там, в персидском доме, сидит и плачет его мать,—подумалось Гарпагу,—но она не может прийти и накормить его».

Не поднимая глаз, Гарпаг передал Митрида-ту корзину с ребенком. Пастух молча взял ребенка и в тяжком раздумье отправился к себе в горы.

У Митридата была жена, царская рабыня. he звали Спако, что по-мидийски означает «собака». В этом имени не было ничего неприятного, потому что мидяне считали собаку священным животным.

Спако сама ждала ребенка. Она должна была родить как раз в этот день, когда Митридата позвали к Гарпагу. II день этот был полон тревог и волнений. Спако волновалась за мужа: зачем позвали его в Экбатан? Может, не угодил чем-нибудь царю, и тогда жди беды.' А Митридат тревожился за жену: как оставить ее в такую трудную минуту? Но раз приказывают — приходится оставить.

Митридат спешил домой. Ребенок то умолкал, то снова принимался кричать. Смуглый и розовый, как персик, созревший под "южным солнцем, он беспомощно тянулся к Митридату. И пастух отворачивался: он не мог смотреть на невинного мальчика, который должен был погибнуть.

Жена лежала в постели, когда Митридат, еле переводя дух от быстрой ходьбы, переступил порог хижины.

— Зачем так внезапно позвал тебя Гарпаг? — тревожно и нетерпеливо спросила она.

Митридат оставил корзину у порога, прикрыв ее расшитым покрывалом. Сел у постели жены н все рассказал ей.

— Я пришел в город и там увидел и услышал то. чего не пожелал бы я своим господам. Когда я со страхом вошел в дом Гарпага, там все плакали. II вижу, лежит младенец среди покоев, плачет, кричит. А сам весь в золоте. Гарпаг, как увидел меня, сейчас же велел взять ребенка и бросить на самой дикой горе. Я взял ребенка и понес. А как вынес из дома, там все заплакали еще громче. II я ничего не могу понять. Сначала думал, что этот ребенок принадлежит кому-нибудь из слуг Гарпага. Но в то же время удивительно мне было, что он весь в золоте. А когда я вышел из дома, тут мне слуги все и рассказали. Этот мальчик — сын царской дочери Мандаты, и сам царь Асти-