Пионер 1968-01, страница 25

кий и смелый, Кир был хорошим помощником Митридату. Пастух учил его ловить диких лошадей, ездить верхом, стрелять из лука и бросать дротик, защищая стада от зверей. Во всей пастушьей деревне не было мальчишки, который мог бы во всех этих доблестях сравниться с Киром.

II кто знает, как сложилась бы жизнь Кира в дальнейшем, если бы не один случай.

Однажды Кир играл на улице со своими сверстниками. Ребята вздумали играть в цари. Будто кто-нибудь из них царь, а остальные — слуги.

Кого же выбрать в цари?

— Куруша! Митридатова Куруша!

Кир спокойно принял «царскую власть». И словно он всю жизнь провел при дворе, Кир тотчас начал править.

Прежде всего он разделил ребят на группы.

— Вы будете моими оруженосцами. А вы будете строить мне дворец.

Самого лучшего своего товарища он назначил «Оком царя» — главным соглядатаем. Другому товарищу, которому доверял, Кир приказал доставлять ему все известия.

— Вы, ребята, будете лучниками. Вы — всадниками. Вы — копьеносцами.

Так у Кира появились и придворные и войско.

Случайно среди детей пастухов оказался сын одного знатного мидянина, Артембареса. Он прибежал сюда поиграть с ребятами. Когда Кир приказал этому вельможному мальчику что-то сделать, тот отвернулся.

— Вот еще! Я, сын Артембареса, буду слушаться какого-то пастуха!

Тут н сказался впервые властный, крутой характер Кира. Он велел своим «оруженосцам» схватить его. «Оруженооны» охотно схватили Артембаресова сына, и Кир жестоко отхлестал его своим пастушьим бичом. Ведь всем было известно, что цари за непослушание наказывают своих подданных.

Лишь только «оруженосцы» отпустили ослушника, он тут же побежал жаловаться отцу. Он бежал, не останавливаясь до самого города, и ревел во весь голос от боли и от злости.

Прибежав к отцу, мальчик со слезами все ему рассказал.

Артембарес разгневался. Он взял сына за руку и тут же пошел с ним к Астиагу.

— Царь, нас так оскорбляет твой раб, сын твоего пастуха! Смотри!

И он обнажил перед царем спину мальчика, полосатую от бича.

Астиаг нахмурился, В узких черных глазах его зажглись злые огни.

— Немедленно привести сюда пастуха Митридата п его сына!

Митридат явился во дворец, дрожа от страха. Но Кир спокойно стоял перед царем, не опуская глаз.

— Как ты осмелился,— закричал парь,— будучи сыном пастуха, так оскорбить дитя первого после меня человека!

— Я поступил в этом деле совершенно правильно,— ответил Кир с достоинством.—Мальчики той деревни, из которой я родом, затеяли игру и меня поставили царем над ними. И все они выполняли мои приказания, потому что я царь. А он ослушался и за это и получил должное наказание. Если за это я заслуживаю какой-нибудь кары,— изволь, я здесь!

Астиаг слушал его и бледнел. Кровь отливала от сердца. Непостижимо, но в этом мальчике он узнавал себя!

Астиаг попробовал отогнать наваждение:

«Не может этого быть! Этот мальчишка — сын пастуха. Или боги издеваются надо мной?»

Не может быть... Но не его ли, Астиага, осанка у этого маленького пастуха? Не его ли огненный взгляд? А как свободно он говорит, как независимо держится!

«...Изволь, я здесь!»

Кир молчал. Астиаг молчал тоже, не в силах справиться с волнением.

Овладев собой, Астиаг увидел, что Артембарес стоит здесь со своим сыном и ждет его решения. А он уже забыл о них.

— Артембарес,— сказал он,—я поступлю так, что ни тебе, ни твоему сыну не будет в чем упрекнуть меня.

Астиаг отпустил Артембареса. А Кира велел увести в дальние покои дворца.

Перед Астиагом остался один пастух Митридат, который стоял понурясь в предчувствии большой беды.

«Не узнает... Не узнает,— старался он убедить себя.— Откуда ему знать? Только зачем же он отослал мальчика к себе в покои?..»

— Сколько лет твоему сыну?—спросил Астиаг.

Этот вопрос заставил задрожать пастуха.

— Десять,— ответил он, стараясь говорить спокойно. Астиаг уставил на него свои огненные глаза.

— Откуда у тебя этот мальчик?

— Царь, это мой сын!—ответил пастух, делая вид, что даже не понимает, о чем его спрашивают.— Никто мне его не передавал. Моя жена... его мать... Она и сейчас жива, живет вместе с нами!

— Ты поступаешь неблагоразумно,— сказал Астиаг.— Ты вынуждаешь меня, твоего царя, прибегнуть к пыткам.