Пионер 1968-02, страница 41

— Ну, хлопцы, — произнес наконец Егоров.— Будете ставить «эмзеде».

Мины МЗД, или, как их впоследствии ласково окрестили диверсанты, «эмзедушки», только что прибыли с «Большой земли». Никто из наших подрывников их еще не ставил. Следовательно, нам предстояло их опробовать.

— Предупреждаю,— продолжал Егоров. — Это ТОС — техника особой секретности. Будут вопросы?

Мы молчали. А о чем спрашивать? Мы и так знали, что, если мины будут, не дай бог, сняты железнодорожной охраной, мы отвечаем головой. Потому-то мы заранее приделали к «эмзеде» специальные кнопки неиз-влекаемости. Во время установки на эту кнопку ставился грузик — камень или шашка тола. Если враг, обнаружив мину, попытается ее извлечь, грузик неминуемо сдвинется, и мина взорвется.

— Смотрите, осторожней! — еще раз предупредил старший лейтенаА

К железной дороге мы Щипли] Как только лес поредел и ЖпросЛт? деревьями зачернел хреб$г нфЩпи,* дир группы боевого обеспечен^ TpiJ тяй приказал всем залечь, замаскироваться и наблюдать. Здесь, у железной дороги,. запрещено все — курить, кашлять, даже дышать громко. Мы лежали молча, не шевелясь, вслушивались и вглядывались в темноту. Кругом было тихо. Только лес шумел да откуда-то слева время от времени раздавался глухой гудок маневрового паровоза и тонкий перезвон буферов, напоминая: станция и, значит, враг — рядом.

Мимо нас, топоча сапогами по шпалам, прошагал немецкий патруль. Красноватые звездочки сигарет, вспыхивая, выхватывали из темноты лица под низко надвинутыми касками, тускло поблескивали на вороненых стволах автоматов.

— Пора! — прошептал Володя, как Только стихли шаги патруля.

Сентяй шепотом распределил людей, и они бесшумно разошлись по сторонам, тут же растаяв в темноте. Мы с Володей двинулись к насыпи... Когда подрывник ставит мину, он должен выключиться из жизни. Забыть обо всем — о войне, о том, как его зовут и где он находится. Все его внимание приковано к мине — к ящику, начиненному смертью. Подрывник не может себе позволить отереть пот, согнать комара, даже вздохнуть. У него можно выстрелить над ухом, можно ударить его, уколоть — он не вздрогнет. Нна^е — взрыв, гибель. Такова наша профессия.

Зато заслоны, выставленные справа и слева, должны все видеть и слышать. И в случае надобности принять бой.*И,стоять насмерть, пока подрывник не закончит работу...

Пока я налаживал мину, подключал-капсюль-детонатор, засовывал предохранитель под кнопку неизвлекаемости, Володя fopon-ливо рыл яму. Ночью if в мирное-то время не просто выкопать яму между шпалами в -слежавшемся балласте.,,А'-тут еще требуется соблюдать все меры-, предосторожности: на ощупь собрать камешки и щепочки, которые оказались сверху,".осторожно срезать верхний слой и отложить его в сторону, чтобы потом, все водворить на место в прежнем порядке.' И только после этого можно начинать копать, аккуратно складывая грунт на разостланную плащ^:ралатку.

На насыпь, пригибаясь, вылез связной. .

— Командир спрашивает: «Скоро?» —-л прошептал он, — Нзождались... Вот-вот патруль пойдет!

— Терпите! да.сквозь», зубы 'Л о jr.. fe шША Щ

фдохЦв, связфй сплетался в Подрывников Щ. линии — закон.

Наконец ямка готова. Мы с Володей ос рожно опустили в нее мину и заряд, обшитый холстиной. Я положил толовую шашку на кнопку неизвлекаемости и взялся за предохранитель. Снять предохранитель — самая опасная часть операции. Стоит сделать неверное движение, резко дернуть — взрыв!

— Давай под насыпь! — шепнул я Володе.

— Не пойду!

— В первый раз ставим... Зачем двоим рисковать?

— Будем вместе! Да снимай же, тебе говорят! Не тяни душу!..

И осторожно, затаив дыхание, я потянул предохранитель. Миллиметр, еще один... Еще... Есть! Палочка предохранителя освободилась. Я сунул ее в карман — потом покажу Егорову. Это — вещественное доказательство, что мина установлена правильно. Мы с Володей облегченно перевели дух, быстро замаскировали мину и, подхватив плащ-палатку с оставшейся землей, потащили ее в лес высыпать...

Утром на нашей мине подорвался вражеский эшелон. Позже мы с Володей еще не раз ставили «эмзедушки» на железных дорогах, и вместе и порознь. Но и сейчас, когда речь заходит о дружбе, я неизменно вспоминаю ту ночь в глухом лесу под Ковелем, шершавое тельце предохранителя в пальцах и сердитый шепот Володи: «Не пойду!»