Пионер 1968-11, страница 66

шел на кухню, отрезал целых полбуханки хлеба и стал обгрызать корку. В глаза бросился кувшин, из которого утром папа ел простоквашу. Вдруг там что-то осталось? И правда: осталось! Больше половины кувшина...

Никогда бы не подумал, что простокваша с черным хлебом может так мне понравиться! Баранья голова —да. Но черствый хлеб и кислая простокваша — я раньше на это и глядеть не хотел!..

Съел я полбуханки, а простокваши немного оставил — решил ее маме дать. Только мама от простокваши отказалась.

— Не хочется мне есть,— сказала она.— Совсем не хочется...

Вечером вернулся домой папа — он механиком в колхозной ремонтной мастерской работает. Постоял около мамы, вышел на кухню.

— Эй, Гасан, что бы нам перекусить? — тихо спросил он у меня.

— Хлеб есть и немного простокваши осталось,— так же тихо ответил я.

— Плохо наше дело,— грустно сказал папа. Он отрезал ломоть хлеба и подсел к кувшину.— А мама голодная?

— Предлагал я, не хочет она. Сказала, что надо тетю Фаризу позвать...

Папа задумался. Не знаю, что пришло ему в голову, а я в этот момент мысленно уже шел длинной и пыльной дорогой к тете Фаризе — действительно, другого выхода нет, надо ее позвать, не станем же мы, мужчины, браться за женскую работу!..

— Уроки сделал? — спросил папа.

— Нет.

— Садись и делай. Тетю Фаризу звать не будем — у нее своих забот хватает — семеро детишек на шее. Сами что-нибудь придумаем...

Потом папа заглянул в ту комнату, где лежала мама. Я услышал его голос: «Что бы тебе хотелось съесть? Может, галушки с чесночной подливой? Или кислый суп с томатом?» Слабый мамин ответ до меня не добрался — растаял в воздухе.

Вышел ко мне папа.

— Идут уроки? Хорошо. Как кончишь— сразу ложись. Утром рано разбужу. Дело

— А какое дело? —не выдержал я.— Скажи, папа!

Папа укоризненно посмотрел на меня.

— Терпением гору построишь, нетерпением душу разрушишь,— ответил он пословицей.

Я замолчал. Сложил учебники и тетради и разобрал постель...

Еще не рассвело, когда папа разбудил меня. Я глазам своим не поверил: ну и вид у папы! Лицо чем-то белым испачкано, руки тоже,в белом, а на груди мамин фартук!

Мне много чего несуразного снится: как маша собака варенье ложкой ест, как я на

самолете лечу, а потом мы падаем, и у меня самого крылья вырастают, будто у орла, как мамина мама, бабушка Майсарат, до сих пор верящая, что где-то в небе, наверное, в безвоздушном пространстве, живет аллах, ведет меня к мулле Ризвану, а у муллы во рту пламя искрится, словно там экскаватор работает. Но это же во сне! А тут все наяву: папа мамин передник напялил, домашним хозяйством занялся! Чудо, да и только!

Надо бы объяснить, почему я так удивился, заметив на папе мамин фартук. Есть в нашем ауле люди, которые считают, что мужчина не должен заниматься женскими делами. Не дай бог, сетовала бабушка Майсарат, если мужчина начнет комнаты убирать и пищу варить,— позор такому мужчине, и не мужчина он совсем, а женщина в штанах! И хотя я понимал, что в бабушкиных словах правды мало, а все-таки, признаюсь, не так уж часто видел я аульских мужчин у плиты. На конях — видел. В колхозной кузнице — видел. Тут мужчины от работы не отказывались!..

Да что там зря говорить, ведь и мне на коне скакать приятно, а за то, чтобы поработать в кузнице, я бы отдал все на

А убирать и стряпать — нет, это не для

Так я думал не раз. Правда, вслух своих мыслей не высказывал —не хотел маму обижать...

Я не отказывался помочь маме, когда была нужда. Но, клянусь чем угодно, я бы не послушал ее, если б она приказала мне надеть женский фартук! Все, только не это! А папа сам, по доброй воле, надел да ещё к плите стал!

— Что ты на меня так смотришь? — спросил папа.

Я принялся объяснять:

— Бабушка говорит: кто за женское дело берется, тот и не мужчина совсем...

— А кто же он? — невозмутимо спросил

— Женщина в штанах...—еле слышно произнес я.

Папа поднял на меня глаза.

— Тебе не стыдно? — спросил он, и голос у него странно дрогнул —Можно подумать, что ты сын муллы Ризвана, а не сын коммуниста! Я недавно книгу про Ленина читал. Знаешь, Владимир Ильич не стыдился помочь Надежде Константиновне. А вот не помочь женщине он считал стыдом!.. Мама у нас больна...

— Прости меня, папа! — быстро сказал я.— Ты правильно говоришь! Я все сделаю, что надо, честное слово! Даже фартук могу надеть — хочешь?

Папа улыбнулся, дружески и ласково потрепал меня по плечу.