Пионер 1968-11, страница 76

крошево, и фашистский бомбардировщик гнал-

А в повести Шатилова, в общем, ничего не случалось. Дружба двух мальчиков — вот что в ней происходит, и первая влюбленность, которую оба они испытывают к Нике. А рассказано об^этом в повести как о событиях первостепен-

Теперь, много лет спустя, когда я прочла другие книги Б. Шатилова, я увидела, как

КНИГА

МОЕГО ДЕТСТВА

Мне очевь хочется, чтоб ты прочла эту повесть. Правда, мне хочется, чтоб ты прочла все книжки, которые нравились мне в детстве. И еще лучше — чтоб мы читали их вместе.

Я даже помню, как мне выдали ее в юношеском зале Библиотеки имени Ленина. Сначала я жевала травинку — шел сорок четвертый год, и есть хотелось постоянно. А потом забыла про все, и отправилась вслед за Сашей и Серафимом в лагерь, и сочиняла с ними пьесу, а потом ночью ждала удара часов, чтоб вылезти из окна и идти через лес, через мокрый овраг —в ночное. И чувствовала себя Никой, порывистой, неожиданной в настроениях. Хотя я была острижена почти наголо, все равно чувствовала себя Никой.

Я ушла из библиотеки, когда прочла всю повесть. Двор и кусты, словно конфетти, были осыпаны жестяными кругляшами — следами салютов, но я не стала собирать их. В окнах домов расцветали желтые и оранжевые абажуры — пыльные матерчатые цветы. К твоему детству они почти вымерли и стали редки, как белые носороги. Такой абажур висел в комнате

Но никакие вещи в моем представлении с Никой не связывались. И не только потому, что она была дочерью командира и часто меняла города и школы — движение жило в характере девочки. Она и ворвалась в повесть, в Сашину жизнь, летя по дорожке лагеря «с такой стремительностью, что платье трепетало у нее за спиной». И так же стремглав, неожиданно уехала, хочется сказать, исчезла, как Золушка, как исчезает обычно первая любовь.

Наступал час салютов. В то лето они почти каждый вечер вспыхивали в московском небе. Я тогда не знала, что автор повести «В лагере» Борис Шатилов, как и мой отец, на фронте, но все равно это был близкий мне человек.

И вот что любопытно. Жизнь вокруг была напичкана приключениями, как какой-нибудь многосерийный телевизионный фильм. В свои двенадцать лет я успела объехать полсвета: и среднеазиатские верблюды в меня плевали, а потом в ледоход мы переезжали Волгу на санях, и сани опрокинулись прямо в ледяное

ш

серьезно относился он к детской дружбе: долгим прогулкам, внезапным вспышкам озорства и совместно пережитому горю, к беспорядочным разговорам, необходимость которых не всегда понимают мамы.

«Два друга» называлась одна из первых книг Б. Шатилова. И в «Пушкине», написанном после повести «В лагере», на первый план неожиданно выступила дружба. Начавшаяся в детстве с шалости, с легкого прикосновения, она оборвалась в час смерти, когда Пушкин, смертельно раненный, говорит: «Как жаль, что со мной нет Пущина, мне легче было бы умирать». У других биографов я этих слов не встречала.

Между прочим, работу о Пушкине Б. Шатилов посвятил своему другу писателю Борису Житкову, с которым они любили бродить, читать стихи, играли на скрипке — оба были музыкантами — и спорили, опорили... О спорах друзей до сих пор вспоминают в редакции «Пионера», где Шатилов одно время работал. И повесть «В лагере» впервые была напечатана в нашем журнале.

Но одно дело — Пушкин, Житков, а герои повести— обыкновенные мальчишки, может быть, чуть постарше тебя, ничем они не прославились, подвигов совершить не успели, а писатель рассказывал о них с той абсолютной серьез-

ний, что невозможно было усомниться в значительности происходящего с нил$и.

— Разве ты сама никогда не думала,—как бы говорил мне автор повести,— что чувства, которые ты испытываешь сейчас, сегодня, то, как ты дружишь, как ведешь себя, будучи влюбленной, как откликнешься на беду или радость, определят твою жизнь?