Пионер 1972-02, страница 10

полено давило плечо. Костик ухватил поле. но и отбросил в сторону.

И тут на него напал враг. Настоящий. Прокравшийся с тыла Иван Сергеич сдернул с Костика шапку и уцепил его за ухо.

— Ясно теперь,— сказал он, шумно дыша.— Ясно, голубчик. Все ясно, кто мне поленницу разоряет. Пойдем-ка, дорогой...

Он был громадный, тяжело сопящий, в белом военном полушубке (он служил начфи-ном в военкомате и носил форму, только без погон). Костику показалось, что над ним нависла снеговая глыба. Глыба тронулась с места и потянула Костика за собой.

Костик почти висел на выкрученном ухе, было очень больно. Костик закусил губу: один раз он уже плакал сегодня, хватит. Ни единой слезинки, ни одного жалобного слова Протасов не дождется. Только скоро ли он отпустит? Мамы дома все равно нет. А что если Протасов потащит его за ухо к маме на работу?

Протасов ногой толкнул дверь, они оказались в коридоре. Костик увидел Борьку. Борька стоял у мусорного ведра и большим кухонным ножом чинил красный карандаш. Он услышал топот и оглянулся.

— Мамаша его дома? — спросил Протасов у Борьки и тряхнул Костика за ухо. — Позови.

Костик увидел, как Борька побледнел.

Раньше Костик только в книжках читал, что люди могут быстро и сильно бледнеть.

— Что руки? — не понял Протасов.

— Убрать руки! — крикнул Борька с такой силой, что Протасов дернулся и отпустил Костика.

— И держите их при себе! — зло сказал Борька.— Нечего маленьких за уши хватать.

— Хулиган! — задохнулся Протасов.— Да я...

— Кто хулиган? — спросил Борька.

— Оба!

— Я не хулиган,— сказал Борька уже спокойно.— Что я, окна у вас бил или ваши дрова воровал? Или хлебные карточки из карманов таскал? А он? — Борька посмотрел на Костика— Он что плохого вам сделал? Жить мешает, что ли? Не смейте его трогать. У него отец на фронте, не то что некоторые...

— А-га... — сказал Протасов и задом отошел к двери.— По-нятно. Вот, значит, как...

Он старался говорить зловеще, но было видно, что он и сам не знает, при чем тут «ага» и «понятно».

— Шпана,— произнес Протасов на прощание и скрылся за дверью.

Борька всадил нож в половицу.

— У, шкура,— сказал он.— Чего он к тебе прицепился?

— Не знаю. Я в войну играл рядом с его поленницей. Он к ней никого не подпускает.

— Я сразу понял, что он зря тебя ухватил. Всех ребят за уши хватает. Ну ничего, ты не плачь.

— Разве я плачу...— сказал Костик. И в

Костик почти висел на выкрученном ухе.

Сейчас увидел на самом деле, хотя света в коридоре было немного. Борькино лицо сделалось вдруг почти белым, а крупные веснушки на нем будто почернели.

Сперва Костик решил, что Борька очень испугался Протасова. Но тут же понял, что ничуть.

— Руки...— сказал Борька тихим и странным голосом.

О