Пионер 1981-01, страница 24

— Люди-и-и!—закричала она обретенным

Было слышно, как работают двигатели, как теплоход дышит.

— Я зде-е-есь!

На теплоходе зажигались прожекторы. Они высвечивали ноздреватую толщу тумана, ощупывали ее короткими лучами. Их свет удалялся вместе с шумом двигателей, пока не

с Кама замерла, и все суда, какие были на ней, большие и малые, от судоходных истоков и до устья зажгли огни, прижались к берегам, пережидая туман, и, жалуясь на него, подавали голоса. Приплескивая на стрежне вместе с рыбами, вода бежала вольно и яростно: никто не мешал ей отдышаться и поразмяться на свободе, как в былые времена.

Течением баржу стащило с галечной отмели, и теперь она тихо плыла среди запаха нефти в неизведанное. Наверное, недалеко на берегу были нефтяные вышки или баки с горючим. Потянуло чайным запахом костра, и от него сжалось сердце: рыбацких костров в Галиной жизни было немало. Время от времени девочка кричала:

— Люди-и-и... Я зде-е-есь...

Галя прислушивалась к плеску вольной воды и думала об отце. Где он сейчас?

Он только что стоял за штурвалом, голый до пояса, широко расставив босые ноги, как морской волк. От него всегда пахло чисто вымытым телом, потому что на дню отец купался несколько раз, и за лето с него, как и с Гали, сходило не меньше двух загаров, пока не устанавливался самый прочный—третий загар, что держался всю зиму до ранней весны. И если зимой лицом уткнуться в отца, то можно уловить запах лета.

«Папа, где ты?» — мысленно позвала его Галя.

Воспоминания одно ярче другого нахлынули на нее, и она про себя продолжила беседу с

воронками, булькает вода. И сразу з зеленью, окропленной росой.

В тальниках защелкал сол однозвучно, прислушиваясь к себе и миру, а потом все разнообразнее и звонче, так, как никому не спеть, кроме него одного. Галя представила себе рыжую, не по голосу крошечную птицу-соловушку, что сидит на самой нижней ветке над весенней грязью и пульсирует всем тельцем, готовая, кажется, без сожаления умереть ради песни своей, но прежде допеть ее до конца, до последнего коленца.

Соловушка, соловушка! Веселая голо-

Веселая...

Есть татарское поверье о ветке, на которой поет соловей. Если ее сорвать и подарить человеку, он станет добрее. Галя вспомнила это поверье, выпрямилась и повела плечами. Надо только не ошибиться и сорвать ту самую ветку—соловьиную, а не какую другую, и тогда... О, если бы было светло, она не ошиб-

и раздарила бы их всем людям! Ни одного человека не обнесла бы—и самого доброго, и самого злого. Вот только хватит ли й на всех? Народу-то на

л и повторила их вслух:

Галим и Василий

«Помнишь, как ты учил mi боялась воды, и ты меня спрашивал: «Ты живешь у Камы? Ты Каму любишь? Так чего же ты ее боишься? Пойдем, будем плавать сперва на мели, а там видно будет...» А потом, когда я училась в четвертом классе, мы вместе переплывали Каму, и ты всю дорогу расска-

чтобы я не боялась глубины и не думала о ней. Мы переплыли на тот берег, отлежались на горячем песке, отогрелись, отдышались, и, радуясь за меня, ты на руках прошелся колесом по берегу! Какой ты хороший, папа! Тогда я поняла, что теперь я ни за что не утону, какие бы волны ни обрушились на меня... Милый, где ты?»

Туман слабел, а течение усилилось. С хрустом подминая под себя тальники, баржа протаранила носом пологий берег и остановилась. Стало слышно, как за кормой,

По обрывку троса, свисающему с кнехтов, девочка на руках спустилась на берег, и ее окатил крупный проливень — роса, что та-

Раздвигая ветви, огруженные влагой, девочка пробиралась на огонь. Глина налипала на ноги, отчего поверх резиновых сапожек образовались глиняные сапожищи. На слух было похоже, что идет великан, и дети у костра с испугом прислушивались к его шагам.

Хлоп-хлоп! Хлоп-хлоп!

Их было двое — два мальчика, класса на три младше ее. Они походили друг на друга, как братья. Только один был посветлее, а другой

Галя остановилась у кострового круга, где из земли, из камушков вытекал родник. Она сдержалась изо всех сил, чтобы не упасть на

угодно. Трудно шевеля сухими губами, девочка поздоровалась:

— Здравствуйте, ребята... Мальчик посветлее ответил:

— Здорово.

И улыбнулся, показав отсутствие передних