Пионер 1981-01, страница 26

— Ну и что? — Галим пожал плечами.—Умные люди все едят конину.

— «Умные люди»,—передразнил Василий.— Пришли рыбачить, а он венок сплел.

— Не показывай!—просил татарчонок.

Василий извлек на свет венок из болотных

белых цветов и доложил Гале:

— Из-за венка он на ту сторону плавал. В грязи цветы собирал.

От стыда Галим закрыл лицо ладонями.

Василий понюхал венок и сообщил:

— Болотом пахнет.

Галя доела картошку, сполоснула руки, надела венок на голову и увидела, как сквозь растопыренные пальцы за ней наблюдает черный, с белым белком, восторженный глаз татарчонка.

На реке зазвонил колокольчик. Ребята вскочили на ноги и умчались в темноту. Там долго раздавались их голоса—раскатистые от близости высокой воды. Наконец они вышли на свет. Галим нес на леске огромного рака.

— Я поймал!—объявил он и положил добычу к ногам девочки.

Вблизи рак был еще больше. Он зашевелился, защелкал клешнями, как парикмахер ножницами, и задел Галю. От неожиданности она взвизгнула и сказала:

— Это я нарочно.

Галим набрал в чугунок воды из родника,

Когда вода стала закипать, татарчонок опустил в нее рака. Было слышно, как рак стучит клешнями по чугунным стенкам. Галя встала

— Ужинать!

Себе они взяли клешни, а Гале, как она ни отказывалась, отдали самое вкусное—шейку.

— За какие заслуги? — спросила девочка.

— По старшинству,— объяснил Василий.

Шейка была с икрой. Галя не спешила

съесть ее, растягивала удовольствие. Обсасывая клешню, Галим сообщил:

— Человек создан для пищи, как птица для

— Человек создан для счастья, как птица для полета! —поправила Галя.

— Разве пища—не счастье?—удивился Галим.— Только мало его, счастья-то: один рак

Василий пообещал:

— Мы еще поймаем!

Жгли комары, да больно, как осы. Дети били их на себе, и Василий в сердцах по-

— Меня расстраивает не то, как они жалятся, а как они жужжат!

— А меня все расстраивает,—простонал Галим.—И как они жалятся! И как они жу!.. Жу!.. Жужжат!

— Ох, и нервный ты,— заключил Василий, стеганкой накрылся с головой и затих у костра. Галим положил в огонь сырых веток и польши, раздул его, страшно тараща черные глаза. Полынным дымом заволокло Галю и

мальчиков. Комаров не стало, и, худо ли, бедно ли — в дыму можно было дышать.

Потянуло с Камы ветром. Он принес запах сырой рыбы, ракушек и глины. Комаров и близко не было, а костер разгорелся и заплясал. Звонче заговорил родник, и зароптали прибрежные тальники. Поверху туман схлынул, и открылась рябая луна, да так низко, что девочке захотелось постучать пальцем по ее краю. А недалеко от луны в небесной заводи плавали две звезды, те самые—белая и голубая.

— Вы чего там увидели? — спросил Галим.— На кого любуетесь?

— Так,—ответила Галя.

Ей не захотелось открывать свои звезды. Она боялась, что если назовет их, то вместе со словами уйдет светлая тайна и не вернется никогда.

— Я знаю, кого вы там увидали,—догадался татарчонок.— Акбузат и Кукбузат! Белую Лошадь и Голубую Лошадь. Так у нас зовут эти две звезды.

— Откуда ты знаешь?—удивилась Галя.

Василий подал голос из-под стеганки:

— Его дедушка научил.

Василий задышал ровно, наверное, уснул, и Галим сказал про него шепотом:

— Все на меня сваливает.

Шёпотом же Галя спросила:

— Что еще дедушка говорил про звезды?

— Про звезды? — зашептал Галим.— Он и про луну говорил: «Луна богата грустью, а звезды мыслями». Вот какими мыслями они богаты, дедушка не сказал...

Эти слова посреди ночи в устах татарчонка поразили Галю своей таинственностью и прелестью. Она подумала, что по-настоящему поймет их, когда станет взрослой. Но зачем откладывать понимание, если сейчас звезды смотрят на нее и хотят сказать ей нечто важное и неизъяснимо прекрасное?

Из-под стеганки донеслось:

— Галим Каму переплывает.

Татарчонок и Галя молчали.

— Галим очень сильный. Он третий крутояр переныривает.

прошептал татарчонок и лег спать, прижавшись спиной к Василию.

По другую сторону костра легла Галя и забылась зыбким сном, пока не почувствовала, что кто-то глядит на нее. Заслонясь рукой от этого взгляда, девочка открыла глаза. На нее смотрела луна, а звезд — белой и голубой— не было.

Луна освещала крутую гору, и по крутоскло-ну блестели камни и камушки, омытые росой. А наверху белела башня из дикого камня-плитняка с невысокой, круглой, как татарский шлем, железной крышей и железным флаж-

Башня глядела на мир оком—окном без стекол и рам, и око это было черным и