Пионер 1986-11, страница 60

Вонзил клюв в большую горбушку и чуть ли не перед самым носом ошалелого щенка тяжело взлетел, отчаянно взмахивая крылышками.

Жутко было перепуганному до смерти воробью. Тяжела была ноша. Но он поднимался все выше и выше, пока не достиг ветки старого вяза и не вспрыгнул на нее.

«Воробей, не робей!» — крикнул я. И воробей словно понял, на меня покосился. Но только на мгновение. И правильно: впереди у него было занятие поважнее.

Жаркая калина

В октябре всегда так—рассвет с сумерками посреди дня встречаются...

Я только что сошел с пригородной электрички и решил отправиться в поселок напрямик через лес.

Стыдливо-грустными стояли раздетые осенними ветрами деревья, немногим наряднее выглядел и подлесок.

Слева открылся приземистый куст. Его словно кто-то украсил леденцами. Я не поленился подойти Так и есть — барбарис. Тонюсенькие веточки были унизаны пунцовыми бусинами.

Немного погодя повстречалась в низинке колония порыжевших папоротников. Оттуда дружно вспорхнула, устремляясь к осине, семейка поползней. А еще через какое-то время я увидел волчьи ягоды. Багровые капельки манили меня: «Разве мы не пригожи? Подойди, отведай!»

Я уже поднимался по изволоку к вырубкам, когда настиг меня дождь—мелкий, частый, подгоняемый ветром. Прямо-таки на глазах наполнились водой глубокие следы, оставленные лосем, бродившим здесь, возможно, этой ночью.

Вначале дождь-зануда сек и сек мне спину, потом переменился ветер, и колючая пыль принялась кропить лицо. Вместе с дождем навстречу летели листья, хладнокровно сорванные с деревьев злым сиверком. Два золотых березовых листика приклеились накрепко к телогрейке, словно медалями наградила меня осень.

Под ногами хлюпало. Зябли намокшие колени. Сырость пробиралась и за ворот. И уж тяжелой стала казаться перекинутая через плечо сумка.

Думалось об уютно мурлыкающем самоваре, о стакане крепкого горячего чая.

Внезапно разбежались в стороны сизые от дождинок ели, и в образовавшейся прогалине будто заполыхал костер.

Я прибавил шагу. И вот стою у красной калины. Трогаю тяжелые аппетитные гроздья. Что ни кисть, то пригоршня жарких угольев. Так я и стоял, словно согреваясь у этого костра.

«До поселка еще километра три, а уж смеркается»,—поторопил я себя...

Дождь частил с прежней назойливостью, под ногами не переставало хлюпать. А мне стало как будто теплее. Точно и в самом деле согрелся немного возле молчаливого калинового костра.

Рисунки Ю. КАРПОВОЙ.