Пионер 1987-12, страница 45

Клим Карпович пометил что-то в своей записной книжке, сунул ее обратно в карман и откинулся на спинку стула.

— Ну-с, Людмила, давай составлять заявление.

Людмила Федоровна вытянулась в струнку на

своем стуле.

— Зачем? Куда?

— В милицию. Потребуем, чтобы сделали обыск у этих... У Асвадуровых.

Людмила Федоровна долго не могла набрать в легкие воздуха. Наконец, заговорила:

— Нет уж, Клим! Асвадуровы — наши старые друзья, честнейшие люди, и чтобы к ним с обыском?! Нет уж, Клим, ты тут, пожалуйста, не вмешивайся.

Вполне допускаю,— медленно, тяжело проговорил Клим Карпович,— Асвадуровы честнейшие люди.— Он вдруг обратился к Алене:

— Ну-ка, скажи: как твой возраст называется?

— Какой... возраст?

— Ну, вот в котором ты сейчас находишься.

— Ну... ну, подростковым называется.

— А еще как?

Алена пожала плечами, а Клим Карпович поднял толстый палец высоко над головой и почти загремел:

— Трудный возраст! Опасный возраст! Да, вот именно опасный.— Он опустил палец и немного сбавил тон.— Эта Зушка могла быть ангелочком с крылышками, но наступил переломный момент, и она покатилась, пошла под уклон. А окружающие, и ты в том числе, этого не замечают. И еще долго не будут замечать, если вовремя не пресечь.

И Алена и ее бабушка одновременно заговорили, что они слишком давно и хорошо знают Зушку, чтобы не заметить малейшей перемены в ее характере или поступках, что такие, как Зушка, никогда не станут на скользкую дорожку. Клим Карпович всем корпусом повернулся к Людмиле Федоровне.

— Слушай, Люда. Ты в чудеса веришь?

— Не задавай глупых вопросов.

— Ты уверена, что Левка не брал парик?

— Уверена. Он врать еще не научился.

— Так вот, посуди сама: Левка парика не брал. Всю квартиру дважды обыскали— парика нет. Была минута,— Клим Карпович снова поднял палец, но тут же опустил,— была всего какая-то минута, когда Алена не видела, что Зушка делает с париком. Так на кого же остается думать? Тут ведь только два варианта: либо Зушка взяла парик, либо его взяла Алена и успела вынести из квартиры. Есть, впрочем, и третий вариант: обе действовали сообща. Ты такое про Алену можешь подумать?

Людмила Федоровна отрицательно покачала головой, помолчала, судорожно глотнула, потом просительно обратилась к внучке:

— Алька! Может, действительно другого вывода сделать нельзя? Может... может, Зушка попала в какое-нибудь отчаянное положение... Может, она под чьим-то давлением это...

Алена не отвечала. Она уже плакала. Плакала беззвучно, сердито скривив сжатые губы.

— Ну-с, так! Значит, пиши заявление,— сказал Клим Карпович.

Людмила Федоровна вскочила.

— Нет, Клим! Прошу тебя в это дело не вмешиваться. Я сама расскажу Асвадуровым, как у меня пропал парик, и если найдут его, то сами принесут.

— А если не принесут? Если не захотят, чтобы на их дочку легло пятно?

— Ну, тогда черт с ним, с париком, черт с ними, с деньгами,— почти закричала Людмила Федоровна.— Не могу я унижать людей, с которыми столько лет дружила! — Она помолчала и добавила уже грустно: — Только это ужасно будет — ходить с головой, как у общипанной курицы.

Клим Карпович встал, отхлебнул из стакана чай, отодвинул ногой стул.

— Значит, таким образом. Если ты отказываешься писать заявление — напишу я. Это мой долг перед покойным другом: защищать от прохвостов его вдовушку— интеллигентную размазню.

— Клим! Ты этого не сделаешь!

Клим Карпович продолжал как ни в чем не бывало:

— Завтра воскресенье, с утра я на рыбалке. Если к вечеру парика не будет— в понедельник напишу. Участковый у нас общий: в одном микрорайоне живем.

Он двинулся в переднюю. Людмила Федоровна — за ним, а за ней — Алена.

— Клим! — голос Людмилы Федоровны звенел.— Если ты это сделаешь — мы поссоримся! Навсегда поссоримся!

— Ссорься. Потом спасибо скажешь. И прощения попросишь.

— Ненавижу этого Клима! — прошипела Алена, когда тот ушел.

— Никогда не понимала, что хорошего находил мой Петр в этом типе,— пробормотала бабушка.

IV

В ту ночь обе долго не спали. Алена ворочалась в своей постели и слышала, как бабушка шаркает шлепанцами в пустой комнате родителей.

Утром Левкино горло болело уже меньше, но он сильно хрипел, и температура у него держалась. Позавтракав, Людмила Федоровна отправилась в аптеку за лекарствами для внука, потом— на рынок, потом— в магазин. Алена в тоске слонялась по квартире. Ей все казалось, что при расследовании, которое вечером проводилось, они с бабушкой сделали какой-то промах, упустили какое-то важное звено в цепочке вчерашних событий. Она всем существом чувствовала, что остался крошечный кончик какой-то ниточки, ухватив который можно размотать весь клубок. А вот найти этот кончик, ухватить она его не может. Это ощущение было так остро и сознание своего бессилия так горько, что Алена легла лицом вниз на своей кушетке и зарыдала чуть ли не в голос.

Вдруг словно пружина подбросила ее, и Алена вскочила на ноги. Ей вспомнилось выражение: «свежая голова». Его Алена не раз слышала от своего дяди— сотрудника крупной газеты.

«Свежая голова» — это дежурная должность, на которую сотрудников редакции назначают по очереди. Назначенный «свежей головой» с утра на работу не приходит. Он является в самое горячее время, незадолго до сдачи очередного номера в печать. К концу рабочего дня все уже утомлены, заморочены, могут вкрасться неожиданные ошибки, возникнуть неожиданные, казалось бы, неразрешимые вопросы. Вот тут и выручает редакцию сотрудник, который весь день был избавлен от работы, а потому и является со свежей головой.

Дом, в котором жила Алена, состоял из двухсот квартир, и здесь было полно «свежих голов» из

ф