Пионер 1988-02, страница 8

Илья МОСКВИН

ЗАШ^ТУ

ПОВЕСТЬ Рисунки Л. ХАЧАТРЯНА.

I. РИКОШЕТ

В небольшом южном городе субботним августовским утром мать, отец и сын сидели за завтраком

— Лелик Смородинцев гербарии собирает, Витя Пальчиков — радиосхемы и даже светомузыку. Вчера у них венгерский танец Брамса в цвете слушала. Так краси-и-во!— сказала мать.

— Мам,— вроде бы даже заинтересованно спросил Юра, размешивая сахар,— а Брамс, кроме венгерских, какие еще танцы сочинял? Английские или, может, португальские?

Отцу такой переход не нравится.

Брамс,— говорит отец,— создавал прекрасную музыку, то есть занимался делом. Ты понимаешь, Юра, де-лом! А вот что ты хорошего в жизни сделал?

Сто тридцать семь голов забил,— ответил Юра не то вызывающим, не то огорченным тоном.— Не, вру, сто тридцать девять,— прочитал он где-то на потолке, сосредоточенно закатив глаза

Вот тут отец ему и сказал:

— Сто сорок Запиши себе еще одно очко. За изворотли вость.

— За какую такую...- начал было Юра.

А мать тихо, грустно так уточнила:

•— Сто пятьдесят.

— Это почему?— насторожился Юра.

— Десять очков за сожженную песочницу.

— Что-о?!— яростно крикнул Юра.

Отец же никак не разделил его ярость и нестерпимо сентиментально произнес:

— Два хороших человека, трудяги, решили сделать людям добро. А юные мерзавцы над их трудом надругались. Чиркнули спичкой и...

Недоговорив, отец отвернулся. Мать же продолжала смотреть на сына. А Юре вдруг показалось, что на него глядит еще один человек — он сам, Юра Голованов, только более старший: Юра-буду-щий, или Юрий Александрович Голованов, мужчина лет эдак двадцати — пятидесяти. Сокращенно ЮАГ. Словно сжал Юре плечо и произнес: «Ты виноват. Не смей оправдываться».

Тут Юра как стукнет кулаком по столу!

Да почему все я да я! Вы что, видали? Шину у кого-то прокололи — Голованов, лампочки повывертывали — Голованов, чего-то там подожгли — Голованов. Все Голованов да Голова-а-анов!— И он заревел.

Отец растерянно тряханул сына за плечо, а тот все выплакивал свою фамилию. И получилось:

— Го-го-го-го-ло-ло-ло-ло-ва-ва-ва-ва-ва-а-а-а-а-а...

— Ва-ва-ва!— передразнил отец.— Умел скверное дело делать, умей хоть достойно в этом признаться.— И вышел.

А Юру, как закоренелого преступника, снова потянуло взглянуть на дело рук своих.

Он вышел на балкон.

Внизу пестрел nvcTbipb — их Лужники. По нему шли в разных направлениях хозяйки с авоськами, бодро насвистывая, двигался огромный, но скорый на ходу мужик Константин Петрович Тер-новский, аквариумист мирового значения. Говорили, что к нему приходят письма даже из Австралии. В руке огромный бидон, на плече сачок: уже успел наловить циклопов. Мощной рукой взметнул сачок ввысь — кого-то поприветствовал. Юра перегнулся и глянул — Матильду Серебряную, старую певицу, выгуливавшую свою таксу. Матильда ответила Терновскому легким кивком и еле заметной беглой улыбкой: она очень дорого ценила свою приветливость и отпускала ее крохотными порциями.

А футбол уже бесновался — Гаги, Эдик, Пашка, в воротах Толик.

А вон и оно, позорное пепелище...

Среди играющих вдруг появился Славик. В руках он держал весьма оригинальный мяч, составленный не только из белых и черных, но также и из красных многоугольников. Ультраолимпийский мяч.

Игра угасла.

— Где достал? — спросил Пашка.

— Украл,— равнодушно ответил Славик Стефа-ненков.

— Имитация,— пренебрежительно заметил Гаги.

— Так точно,— столь же пренебрежительно согласился хозяин мяча.

Таков был Славик: ничем его не проймешь. Юра ему завидовал.

Эдик хотел надуть мяч ртом. Но Славик тут же отнял его, сказав:

— Ну ты, батрак!

У него, оказывается, была с собой модерновая «лягушка», и он стал надувать сам— не торопясь, по всем правилам

«Батрак», «плебей» — такие слова Славик любил. Он аристократ. Однако кое в чем он был и простым: все знали, что он ловит раков, сам их варит и торгует ими у пивного ларька

Стоя на балконе, Юра прислушивался к разговору родителей.

— Кулачком по столу! Голос отца.— Когда человек прав, он тихо себя ведет. А то кулачком по столу!

За кулачок Юра обиделся. Ему всегда казалось, что у него кулак. Он дважды сжал свой кулак, любуясь начавшими набухать венами и коротким, крепким, похожим на маленький окорок большим пальцем.

О