Пионер 1988-04, страница 8

Небольшой польский городок Поронин. В этом доме в 1913—1914 годах часто бывал В. И. Ленин.

< СО

О

О >

со

>

о

ми испытывавшие одиночество ссылки и эмиграции, для кого цели борьбы никогда не шли в сравнение с собственным благополучием,— этих людей с победой революции ждали немалые нравственные испытания. Они мгновенно стали властителями дум и жизней, были подняты на руки в переносном, а очень часто в прямом смысле слова.

О чувствах, которые испытывал Ленин, оказываясь в подобных ситуациях, как переживал их, знали, скорей всего, лишь близкие Владимира Ильича. Например, Мария Ильинична — младшая сестра, живущая вместе с Ульяновыми в их кремлевской квартире. Лишь два эпизода, откомментированные ею.

Сын старого большевика Кедрова, впоследствии известный ученый Б. М. Кедров, 1 мая 1918 года был на Красной площади, слушал выступление Владимира Ильича. Кедров видел, как Ленин спустился с трибуны, сел в машину, где его ждали Надежда Константиновна и Мария Ильинична. Машина уже тронулась было, как возник неизвестно откуда худющий молодой человек. Подбежал к автомобилю, вскочил на подножку и принялся кричать. Владимир Ильич пытался в чем-то урезонить молодого человека. Но тот продолжал кричать, размахивая фуражкой. Тогда Ленин положил ему руки на плечи, очевидно, чуть нажал, и молодой человек соскользнул с подножки. Машина сразу же уехала... На другой день Кедров — он работал в «Правде» секретарем Марии Ильиничны— спросил: что же происходило на площади? «Там был какой-то ненормальный,— ответила Ульянова.— Вы знаете, что он придумал? Вскочил на подножку и приказывал шоферу: «Поезжайте, а я буду кричать: «Да здравствует вождь мировой революции!» Посудите сами, кто, как не сумасшедший, мог вообразить такое».

И другой случай, который произошел двумя годами позже в Большом театре на концерте Ф. И. Шаляпина. Свидетельницей его была писательница Софья Вино градская. Свет в зале уже погас, концерт едва не начался, когда в шестом ряду партера кресло занял Владимир Ильич. И все пришло в движение, по залу понеслось: «Ленин в театре! » Шаляпин уже выходил на сцену. «И вдруг ... отступил, стремительно подался назад,

словно его отбросило ударом. Это звуковая волна: «Ле-е-ени-и-нин» — достигла певца». И в тот же миг кресло в шестом ряду оказалось пустым. Ленин уходил из зала, наклонив голову, подняв плечи. А вслед ему несся «подлинный ураган приветствий, аплодисментов, оваций, криков восторга... любви»,— пишет Виноградская. Следующим утром она была в редакции «Правды» и разговорилась с Ульяновой. Мария Ильинична была расстроена тем, что произошло в Большом театре:

— Ильич вернулся домой взбешенный. «Наша публика,— сказал он,— совершенно не умеет вести себя в концерте. Идут слушать Шаляпина, а устраивают овацию Ленину... Это неуважение к артисту!»

Пишу — и все ощутимей чувство неловкости, все больше связан опасениями: не произнести бы лишнее слово, не написать бы неуместную фразу. И все потому, что веду речь о том, что не совпадает для кого-то с твердо сложившимися представлениями: Ленин всякий раз, именно всякий раз, решительно выступал против любой попытки выделить его из числа других революционеров и всегда добивался своего. А если есть факты, которые требуют дальнейших размышлений,— так просто не втиснешь в утвердившиися образ мыслей? Порой мы стараемся не акцентировать на них внимание, словно бы опасаемся набросить тень на прошлое. А значит, и подразумеваем тем самым: такое может произойти. На самом же деле мы сами возвели свои представления о скромности Владимира Ильича в абсолют, не оставив места для полутонов, не считаясь с условиями жизни, особенностями времени, уровнем сознания общества. Ленин между тем никогда бы не позволил себе отринуть настроение массы, не обращать внимания на чувства людей: об этих чувствах надо не только знать — с ними приходится считаться.

Нас восхищает, когда глава государства, человек, пользующийся огромной любовью, всегда и гневно прерывает любые оды в свою честь. Но посмотрим на это же чуть иными глазами: руководитель, получивший признание народного вождя в стране, где еще недавно безраздельно господствовало самодержавие,— может ли этот руководитель всегда и при всяком упоминании своего имени

о