Пионер 1989-04, страница 24

в нашем классе получит боевой орден. — М. К).

— Я? Да не пущу? — удивился Василий Тихонович.— Как же я могу не пустить, раз я сам предложил вдоволь наговориться в зале, а потом возвратиться.

— Пустите, значит? — спросила недоверчиво Зайцева.

— Пожа-а-луйста,— важно протянул учитель при общем смехе.

— А вы потом скажете директору,— проговорила опять Зайцева.

— Ну что вы, друг мой сердечный,— сказал физик.— Я честный человек, я никогда ни от кого ничего не скрываю. Когда вы шумите, я тут же вам делаю замечание. Дальше того я не иду. Да зачем это? Я вас всегда понимаю. Никогда на вас не кричу, а разговариваю, как с товарищами. Так ведь? Вы разве видели, чтоб я когда-нибудь выгонял кого-либо из класса? Нет. Я никогда не буду никого выгонять. Это только, наоборот, ухудшает дело. Вот и сейчас я вам просто по-дружески предложил выйти в зал. чтобы вы не мешали заниматься другим. Поговорите в зале, сколько душе угодно, а потом, пожалуйста, заходите.

Класс одобрительно шумел.

— Ну, а теперь, друзья мои, тише, тише, тише. Вот видите, я из-за вашего шума сделал в журнале ошибку. Вместо «работа» написал «работы». Видите, как вышло.

— Но это небольшая ошибка, — сказала Цвет-кова...

(Таня Цветкова— отличница, которая на уроках, как и положено отличникам, сидела неподвижно. Вся— внимание. Поэтому Лева часто рисовал ее, велел и мне рисовать: замечательная «неподвижная натура». — М. К.).

— Как это небольшая? Большая ошибка, очень большая.

Исправив в журнале ошибку, Василий Тихонович приступил к уроку.

— Ну, мои друзья сердечные, сейчас мы с вами разберем новую тему. Называется «Работа». Первым делом я хочу спросить, как по-вашему, что такое работа?

Опровергнув все аргументы питомцев своих, Василий Тихонович велел нам записать следующее:

— Работой, друзья мои хорошие, называется преодоление сопротивления на некотором расстоянии. Работа машины. Действие воды. Звуковые волны. Ток электричества. Все это есть разновидность движения. Следовательно, это и есть работа. Но работой не будет называться бессмысленное держание в руках какого-нибудь предмета. Я буду, например, держать книгу.— С этими словами он взял журнал, но не двигался с места.— Но это разве будет называться работой? Если неподвижно буду стоять, как столб, и держать зачем-то эту книгу? Я устану, ослабею, но это меня ни к чему не приведет. Мне за это никто плату не даст. Ибо работой именно и называется «преодоление сопротивления на расстоянии». Если я возьму да перенесу эту книгу с места на место, тогда это будет работа. Предположим, какой-нибудь мальчишка стоит и подпирает стену.— При этих словах Василий Тихонович подошел к стене и уперся в нее руками.— Пусть он стоит час, два, три. Целый день. И напрасно он будет думать, что ему за это кто-нибудь заплатит денежки. Хотя он устанет, от него пойдет пар, но это не будет называться работой. Придет домой этот мальчишка и скажет: «Ах, папочка с мамочкой! Дайте покушать

мне скорее! Я уж очень сильно умаялся». «Да что же ты делал, наш ненаглядный?» «Я стоял и стенку подпирал».— Последние слова Василия Тихоновича потонули в громовом смехе.— «Да ведь она и без твоей помощи стоит»,— ответят ему его благоразумные родители.

После уроков, когда мы спускались в парадное, я сказал Мишке:

— Вот учитель так учитель.

— Да-а,— протянул Михикус.— Это нужно быть только Василием Тихоновичем, чтобы так весело, легко и понятно преподавать такой трудный предмет.

Ну, мой дорогой читатель, разве тебе не нравится наш физик? Ну чем он плох? Разве только тем, что всегда шутит, но успевает укладывать намеченный урок точно в сорок пять минут...

Василий Тихонович не только успевал нам просто и понятно объяснять любую новую тему, новый материал, но еще и проходить с нами задачки. Слово «задачки» было у Василия Тихоновича любимым. Перед началом урока спрашивал:

— Кто и сколько решил дома задачек? Кто только одну?

Надо было честно поднять руку.

— Кто две? Кто три? Кто все?

Решить все задачки считалось самым почетным. Если попадалась очень сложная задача, даже не под силу таким «специалистам», как Рэм и Володька Гуревич, то решали всем классом. Василий Тихонович доверял нам, никогда не перепроверял, кто и сколько решил, и выставлял отметки в журнале «по нашим показаниям». Отметки у него были «превосходные» и «непревосходные». Мы никогда не обманывали Василия Тихоновича, никогда не списывали задачи, гордились доверием физика.

Валька Коковихин, шутник и выдумщик из того десятого класса, который в каждый первый день шестидневки занимал кабинет физики и мы поэтому отправлялись наверх, в маленький классик, на уроке Василия Тихоновича, выслушав, что такое электричество и что такое изолятор, перед следующим уроком вместе со своим неизменным другом Анатолием Ивановым привел полученные знания в действие: бумага— изолятор, вода— проводник. Выкрутили они с Анатолием лампочки, вложили в патроны смоченные водой кусочки промокашки, и лампочки вновь вкрутили. На уроке алгебры свет мигнул раз, мигнул два и погас (была вечерняя смена). Причина явления проста: вкладыши из бумаги высохли, пропала вода — проводник, а осталась только бумага — изолятор. Электрическая цепь разорвалась. Все, как объяснил Василий Тихонович.

Нам Василий Тихонович по этому поводу сказал разведя руками:

— Вот стараются... Папочке с мамочкой, наверное, не дают скучать, ненаглядные.

Они всем в доме не давали скучать. Совсем уже перед войной, к всеобщему удовольствию зрителей, плясали в «Ударнике» перед началом сеанса, как Пат и Паташон.

Левка написал на промокашке (он часто писал и рисовал на промокашках) и передал мне: «Боже ты мой, до чего он все-таки замечательный, наш Василий Тихонович!»

...Мы с Викой видели Василия Тихоновича в последний раз в Коктебеле. Было это примерно в 1958 году. Физик шел по горной тропе с большим рюкзаком: поднимался на Карадаг.

Теперь Василия Тихоновича нет...

окончание в следующем номере.

22