Пионер 1990-08, страница 12

Я взял папу за руку и повел в свою комнату. Так однажды я вел первоклассника, заблудившегося в новостройках.

Трудно нарисовать медведя

Я шел по двору из магазина, когда вдруг кто-то сзади на меня наскочил и закрыл ладонями глаза.

— Петька? — спросил я.

— Нет, не Петька. А ты только о своем Петьке и думаешь.

Я обернулся и увидел Олю.

— Да нет,— смутился я,— с Петькой мы договаривались... Я решил...

— Ладно, ладно, не оправдывайся.

— А что это у тебя? Прическа какая-то новая.

— Я подстриглась. Нравится?

Волосы у Оли стали совсем короткими, и теперь она походила на мальчишку.

— Нравится,— сказал я.— А ты куда?

— Я тебе звонила. А сейчас специально вышла, чтоб тебя встретить. Прямо не знаю, что делать.

— А что такое?

— Ты мою подружку Катю Чупрову знаешь?

— Ну, знаю немного.

— Так вот, она заболела, лежит, температура — сорок, горит вся. А бабка ее в деревню на два дня уехала. Одна лежит, бедненькая.

— А где ж родителй-то?

— Ты разве не слышал? Отец в тюрьме, а мать с другим давно живет. У нее только бабка.

— Так посиди с ней.

— Вот, я про то и говорю, что надо посидеть с больным человеком. Но у меня родители надумали в театр пойти, а на меня Наташку оставили. Ну,, как я уйду?

— Так ты чего, хочешь, чтоб я с Наташкой посидел?

— Умничка. Все сразу понял. Да ты не бойся, она уже большая, ей почти три.

Большая Наташка сидела на полу в прихожей и орала что есть мочи.

— Вот видишь,— сказала Оля.— Не может и минутку одна побыть. А вообще-то она у нас девочка спокойная, ты не думай.— И, схватив Наташку на руки, понесла в комнату.— Ну, что ты орешь? Ты лучше посмотри, кто к нам пришел. Андрюша пришел. Знаешь, как Андрюша хорошо рисует? Сейчас он тебе верблюда нарисует. Где наши карандашики?

— Не хочу верблюда,— сказала Наташка.— Хочу зайца.

— Он тебе и зайца нарисует, и бегемота.

Оля усадила Наташку за маленький столик, достала карандаши и альбом.

— Оль, да я в зайцах не силен. Я ей лучше гранатомет нарисую. Или машину.

— Нет, зайца,— сказала Наташка и сбросила карандаши на пол.

— Будет, будет тебе заяц. Не пищи,— сказала Оля, а я полез собирать карандаши.— Ну, детки, рисуйте, не скучайте. Я побежала. Андрей, горшок под кроватью.

— Какой горшок?

— Ну, если она запросится, посадишь на горшок. Неужели не понятно? Все. Я ушла.

С зайцем я кое-как справился. Уши, во всяком случае, получились. Потом я нарисовал слона, жирафа и утку, а Наташка раскрасила их в красный цвет.

— А 1 терь давай нарисуем пикирующий бом

бардировщик,— предложил я.

— Нет, трех медведей. Маленького мишутку, папу медведя и маму медведицу.

— Да ты что! Мне такую картину не осилить.

— Нет, осилить. Рисуй.

Спорить было бесполезно, и я принялся за медведей. Но медведь — это не жираф и не утка. И, как я ни бился, выходило у меня нечто странное.

— Я тебя медведя просила, а ты свинью нарисовал,— заскулила Наташка.

— Да какая же это свинья? — оправдывался я.— Разве у свиньи такая шерсть бывает?

Но аргументы на Наташку не подействовали. Рот у нее вдруг скривился, из глаз покатились крупные слезы, и она зашлась таким громким криком, что мне не по себе стало.

— Ну, не реви, не реви. Ну, что ты ревешь? Ты, наверное, это ... на горшок хочешь.

— Ма-ма! — кричала Наташка.— Где мама-а-а!

— А давай я тебя покатаю,— предложил я.— Ну-ка, забирайся.

Я посадил Наташку на плечи и забегал по комнате. На третьем круге она успокоилась и притихла. На шестом я выдохся, подошел к окну и вдруг увидел Петю. Он медленно ехал по двору на велосипеде, дергая руль и пытаясь встать на заднее колесо. Сняв Наташку, я вскочил на подоконник и закричал:

— Петя! Постой, не уезжай!

Петя подъехал под окно и, разглядев меня, крикнул:X

ш