Пионер 1990-11, страница 10

с ночи до ночи? Тогда откуда такое хозяйство? Как умудрились при «шести месяцах зимы» на этих скалах вырастить райские сады, уютные парки, диковинные аллеи?

Переместимся на сто лет назад,

Куда пойдем? На смолокуренный завод или кожевенный, что по дороге на Никольский скит? Или хотите здесь, у собора, осмотреться? Вот там, во внешнем четырехугольнике вокруг храма, размещены мастерские: иконописная, резная, сапожная, переплетная. ну, и прочие. Там и хлебопекарня, фотография, «рухлядная», библиотека, канцелярия. А может быть, к Водопроводному дому пройдем? Там «механическое сердце» монастыря — паровая машина. Она насосами подымает воду из Монастырской бухты на 25-метровую высоту и расталкивает по трубам-жилам по всем «отсекам». Она крутит через привод станки многочисленных мастерских, мелет зерно, пилит доски.

«На Валааме вы можете встретить любое ремесло,— сообщает нам очевидец тех времен писатель Иван Шмелев.— Здесь есть портные, токари, столяры, маляры, кровельщики, резчики по дереву и металлу, медники... Здесь работают несколько заводов. Валаам — точно маленький промышленный городок, убежавший от мира...»

Почему люди так упорно возвращались на суровый скалистый остров? «Не раз меч шведа посекал главы святых отшельников,— сообщают летописи,— и пламень войны обращал в пепел мирные кущи...» Но снова и снова возжен был «светильник монашества на святых горах». Люди с поразительным упорством возвращались на свои пепелища,

В один из моих приездов мне очень повезло: удалось «нырнуть» в историю, пообщаться с каменным идолом древних язычников.

Археологи делали раскоп у Монетных ворот монастыря. Века лежали разноцветными пластами. На срезе можно прикоснуться поочередно к веку семнадцатому, шестнадцатому, пятнадцатому...

Пласты раскопа рассказывают о валаамских взлетах и падениях, о годах благоденствия и запустения.

И всегда люди скептически посматривали на такое единение с природой и жизнью: гордыня и самомнение! ^ *

Прогнали мы сами потом монахов — остались здания, часть библиотеки, хозяйственная утварь, иконы. Остались сады и редкостные деревья. Осталась возделанная земля. А как создавали ее!

На голые скалы, на лысые луды бросали мелкие камешки, сверху настилали хворост, лесной перегной, солому и присыпали все это щебнем и золой с добавками извести. Получившуюся «подушку» покрывали слоем земли от полуметра до двух метров. Привозили ее с материка лодками, баржами, а нередко и прихожане в мешочках. В особых случаях такой участок обкладывали с торцов диабазовыми плитами, которые, нагреваясь на солнце, долго держали тепло для корней растений.

На таких землях выращивали невиданные для Севера урожаи овощей, фруктов, ягод,

Вот что может сделать на этой земле человек, одухотворенный единой верой! Не обязательно же верить только в Бога — есть вера в себя, в свои силы, в дедовские заветы и навыки, которыми наделили нас.

— Почему мы не хотим воспользоваться тем, что

люди делали более ста лет? И делали хорошо! — спросил меня как-то председатель поселкового Совета Анатолий Михайлович Свинцов.

— Просто мы забыли предостережение предков: не разрушай Храм, если не можешь поставить новый,— ответил я и думал, что ведь совсем недавно, каких-нибудь двадцать—тридцать лет назад, остров мог сам себя прокормить. И даже на материк отсылал излишки продуктов этот «рассадник мракобесия». А если заглянуть в века? Кто расселял грамоту, кто переписывал книги? Кто вводил новые системы хозяйствования и выводил новые сорта плодов?

Кому-то выгодно было бросить тень огульно на все монастыри и под этой тенью справно жить и ловко прикрывать свою хозяйственную беспомощность. Вот и на Валааме один из директоров дома инвалидов вещал: «Моя бы воля, весь остров крапивой засадил бы. Сколько уж я церквей перерушил! А вы что! По-монашески жить нас учите?» Невдомек было, что Жизнь богаче его «глубокомысленных», самонадеянных представлений.

Вот так стоял я у археологического раскопа, смотрел на вековые пласты и чуть не забыл, что музейный историк Олег Яровой пригласил меня взглянуть на каменного идола, обнаруженного где-то на краю архипелага.

Когда мы заглушили лодочный мотор, на нас обрушилась тишина.

Перед нами на скалистом утесе стоял каменный идол языческих племен.

Долго молчали мы. Долго молчал двухметровый идол. Сколько же веков люди стремились оживить голый каменный остров?

письмо з. От души. О НАС

Каменный идол. Земные пласты. Дно Ладоги. Это все, конечно, поддается разуму. Монастырское хозяйство можно умом постичь, понять, как собирались такие богатые урожаи на скалах. Даже арбуз при желании можно вырастить.

Но как понять людей? Ни грамоты особой, ни навыков зодческих, а вот ведь создали Валаам. Кто помог им, кто надоумил? Десятки лет провели отшельниками в одиночестве. Как услышали, как почуяли лад? Умом не постичь. А душой?

...Денис Макаров, школьник из Ленинграда, приехал на Валаам навестить своего отца — реставратора по иконам. Я так и подумал — отдохнуть приехал, рыбку половить. Но однажды... Денис показал мне свой дневник валаамских наблюдений. Я сразу обратил внимание на почерк. Не по-ученически аккуратный, с буквами, наклоненными в обратную сторону. Упрямый парнишка, подумал я. Оказалось, что я был не совсем прав. Денис не упрямый. Одержимый, что ли. Хотя слово для мальчишки чересчур громкое. Денис выдал предложения, которые, по его мнению, могли бы спасти Валаам. Конкретные дела предлагал. К этой «программе действий» Денис сделал небольшую приписочку.

«Валаам — удивительное место! — пишет Денис.— Здесь с необыкновенной силой сконцентрировано все, что воздействует на самое главное в человеке,— на его духовность. Тонкая, высокая красота природы, в которой — совершенство, мудрость и гармония всего Космоса. Здесь и красота устремлений

8