Техника - молодёжи 1935-04, страница 8

Люди Октября и комсомола

Евг. СИМОНОВ

Снайперы выходят в эфир

Примерно раз в месяц мы можем слушать не совсем обычный разговор.

— Доброе утро, Тимпельтон, — открывает беседу один голос.

— Добрый вечер, Джимак, — отвечает ему собеседник, у которого действительно 5 час. дня — время вечернего чая — -в ту самую минуту, когда наши московские часы показывают 9 час. утра.

Раз в месяц сотрудник Госбанка Джимак •уходит раньше с работы: сегодня он разговаривает с Америкой. Джимак подходит к микрофону, произносит традиционное: «Алло!», и его голос — звуковые колебания, превращенные в электромагнитные волны, уходят в путешествие по эфиру. Где-то в высотах, которых не достигал ни один стратостат, несется голос Джимака, он минует советскую границу, пересекает Европу и после гигантского прыжка через Атлантику достигает цели. Здесь голос Джимака снова меняет свой облик: он выходит из электромагнитных волн и в виде звука нормального голоса человека появляется из тысяч репродукторов. Так начинается концерт, который дает Москва для слушателей Северной Америки.

Концерту предшествует техническая проба. Москва дает в эфир пластинку, ее принимает Нью-Йорк, а Москва для проверки получает обратно свою передачу в том виде, как она выходит в эфир из радиостудий Нью-Йорка.

— О кэй (хорошо), — смеется из-за Атлантики мистер Тимпельтон, — вы дали сейчас пластинку — арию из оперы «Чио-чио-сан». Что бы сказал старик Пуччини (автор оперы. — Е. С.), если бы узнал, что его мадам Батерфлай выехала из Москвы в Америку, объехала все Штаты, вернулась опять в Москву и все это за '/₁₀ сек. О кэй!

Только короткие волны позволили радио перекрывать такие огромные расстояния. Если на заре радиотехники шла погоня за длинными волнами, то последние годы были годами победного шествия коротких волн. Москва регулярно разговаривает с Америкой, и на улице Горького мы слышим, как кашляет Тимпельтон в Нью-Йорке (после передачи он жалуется, что у них стоят «полярные холода— около 10° мороза»). Волны в 19 и 25 м перекрывают материки и океаны, коротковолновики Томска на свои самодельные приемники ловят Яву и Австралию, цеппелины и стратостаты, полярники и каракумов-цы — все говорят голосами коротких волн.

Часы на Спасской башне отбивают двенадцать ударов. Москва засыпает, и наступает час, когда в эфир выходят охотники за волнами. Они наставляют свои дальнобойные приемники, они выуживают из эфира, из писка и треска, которыми полна ночь, голоса марокканцев и австралийцев. Коротковолновик — охотник за дальними связями; как снайпер ночью, сидит он притаившись у наушников, жадно вслушиваясь в звуки мирового эфира. Громкие голоса поляков и немцев интересны только новичку, классного коротковолновика они уже не интересуют, — он выходит в эфир за экзотической дичью и в силках своей антенны хочет видеть, — вернее, слышать,—материки и острова, отдаленные барьерами многих тысяч километров.

Десять лет назад первый коротковолновик появился в советской Арктике. Он поселился в избушке на Новой Земле, и когда подходил по утрам к окну, то' за стеклом видел сплошную белую пелену, — снег, выпавший за ночь,