Техника - молодёжи 1955-02, страница 35

слой резкого изменения температуры и солености воды.

Накапливая постепенно материал наблюдений, Звягин поставил своей целью предоставить в распоряжение рыбной промышленности надежное средство для разведки промысловых косяков рыбы. Он уже собрался проверить некоторые свои выводы на практике в Баренцовом море, как вдруг разразилась война. Мурманский траловый флот встал на прикол. Дальнейшие работы пришлось временно прекратить.

Вскоре Мурманск был отрезан от Большой земли. Сообщение с ней поддерживалось отчасти по воздуху и главным образом морем через Архангельск. Весь Мурманск заговорил о подводных лодках, своих и неприятельских. То и дело передавались из уст в уста рассказы о героических подвигах советских подводников, об опасностях, которые им угрожают со стороны вражеских самолетов и быстроходных судов, снабженных чувствительными гидрофонами. Чтобы избежать преследования, подводным лодкам нередко подолгу приходилось отстаиваться, лежа на грунте или, если море слишком глубоко, лежа в слое температурного скачка.

Мало кому известные сведения по гидрологии морей вроде слоя скачка стали теперь общим достоянием. Оказывается, разница плотностей воды в слое скачка между верхним и нижним слоями воды порой так велика, что подводная лодка, используя известным образом свой запас пловучести, может лежать в нем, как на дне. Слой скачка поэтому получил у подводников название «жидкого грунта».

После приезда из Мурманска в Москву Звягин был направлен в помощь инженеру-кораблестроителю Гарину. Тот сообщил Звягину, что работает сейчас в области гидроакустики и занят решением вопроса, каким образом добиться бесшумного вращения в воде гребного корабельного винта. Опыты, которые он производил над моделями в гидродинамическом бассейне, однако, не дали пока положительных результатов.

Руководитель особого конструкторского бюро считал, что Звягин может использовать приобретенные знания для решения занимающей Гарина проблемы.

Как это часто бывает с учеными, занятыми решением какой-нибудь задачи, мысли Звягина возвращались к ней порой в самое неподходящее время. Часто в разговоре с сослуживцами взгляд его оставался пу

стым и невидящим, он только из вежливости старался показать, что слушает собеседника. Обиженный собеседник замолкал и уходил. Однажды Звягин ушел из столовой, не заплатив за обед, и вспомнил об этом только на следующий день. Нередко, идя по улице, он проходил мимо того дома, куда шел. Как это все ни странно, но для настоящего ученого такое состояние довольно обычно и, пожалуй, естественно. Главным в жизни для него становится занимающая его проблема, все остальное делается второстепенным.

Ученый в некоторых случаях бывает похож на больного человека, одержимого навязчивой идеей. Болезнь ученого проходит, когда мучающая его проблема оказывается решенной.

Так было и со Звягиным. Однажды он проснулся около шести утра. Все, что до этого момента казалось темным и неясным, сделалось вдруг простым и понятным.

«Техническое решение задачи сделать работу гребного винта бесшумной, — думал Звягин, — весьма затруднительно, быть может и вовсе невозможно. Но какова конечная цель этой задачи? Очевидно, позволить кораблю миновать неприятельское судно или, наоборот, подойти к нему, оставаясь незамеченным. Но ведь эту задачу можно решить совсем другим путем!»

Звягин поспешно вскочил с постели, наскоро принял душ, оделся и совсем уже собрался выйти из дому, чтобы поделиться своей идеей с Гариным, как вдруг вспомнил, что еще слишком рано. На работе его еще нет, а домашнего адреса Гарина он не знает. Завтракать не хотелось. ЗвЯгин с нетерпением посматривал на часы и к началу рабочего времени был уже у подъезда учреждения. Не успел он взяться за ручку двери, как его окликнул сам Гарин, подошедший с другой стороны.

Начав говорить в лифте, Звягин закончил разговор в лаборатории. Изложив вкратце свои соображения, он замолчал, пытливо всматриваясь в лицо задумавшегося собеседника. Молчание длилось довольно долго.

Внезапно лицо Гарина просветлело.

— Пожалуй, вы правы, проще и легче искать решение по вашему пути, — сказал он. — Пойдемте к начальству, доложим.

Предложение Звягина вскоре было одобрено ученым советом научного учреждения, в котором работал Гарин. Московское руководство без задержки утвердило план и смету

на производство исследований. Звягину и Гарину было предложено вылететь из Мурманска на Урал и начать работу в одной из отлично оборудованных заводских лабораторий.

В напряженном труде прошел год. Сколько бессонных ночей, сколько неудавшихся экспериментов!

Наконец три модели гребных винтов разных размеров были готовы. Приемные испытания в присутствии специалистов-инженеров, ученых-физиков и представителей военно-морского командования прошли успешно. Для испытания на практике решено было выстроить небольшую подводную лодку.

Прошел еще почти целый год, раньше чем подводная лодка-малютка со скромным названием «Рыбка» вышла из Кольского залива в открытое море.

Экипаж лодки состоял из пяти человек: командира, штурмана, минера, электрика и моториста. По возрасту— все молодежь, не старше тридцати лет, по опыту — старички. Для укомплектования «Рыбки» отобрали трех лучших подводников-комсомольцев; командир и штурман были коммунисты.

Цистерны с соляровым маслом для дизельмоторов и аккумуляторные батареи для электромоторов подводного хода были у нее невелики. «Рыбка» имела на борту только две торпеды в носовых аппаратах. На то ведь она и была малютка.

Немногочисленные жители острова Кильдина с удивлением наблюдали, как мимо них прошли две подводные лодки, одна на буксире у другой. Первая, огромная, настоящий подводный крейсер, вторая — совсем маленькая. Точно кит со своим детенышем.

«Рыбка» должна была атаковать базу гитлеровских военных судов в одном из норвежских фиордов. Со стороны моря фиорд защищали сильные береговые батареи. Вход в него был минирован. Подстерегая вражеские суда, советские подводные лодки вынуждены были крейсировать в этом районе, не имея никакой надежды проникнуть во внутренние воды фиорда. Сейчас предстояла более активная операция.

Крейсируя в районе фиорда, советские подводные лодки вели длительное наблюдение за неприятельскими судами, покидающими базу и входящими в нее. Замечая курсы проходивших судов и пеленгуя суда в моменты поворотов, советские подводники нанесли на карту свободный от мин входной фарватер. Конечно, удалось нанести только