Техника - молодёжи 1955-03, страница 36

и здесь достаточно, было бы одного знака.

— Но, как мы убедились,— продолжал Владимир Сергеевич, — на этой планете принята именно десятичная система счисления, система наиболее совершенная, принятая сейчас и на всей нашей Земле. И то, что нам показали графическое изображение теоремы Пифагора, доказывает, что и им, как и нам, известно, что она едина для обеих планет, едина для всей вселенной. И те вечные, неизменные законы математики, физики и химии, которые нам были продемонстрированы, являются частью неизменных и вечных законов природы.

Мы сидели ошеломленные...

Владимир Сергеевич встал, выключил аппарат и снова сел, забыв включить свет. Так молча сидели мы в слабом све-+е ущербной луны, приходя в себя еще минут двадцать.

— Может ли быть, ' что эта передача чья-то мистификация?— спросил я. — В прошлом веке произвела сенсацию книжка, изданная одним американцем, за подписью крупного ученого-астронома, о будто бы виденных им на Луне разумных существах.

— Делать это,—ответил Владимир Сергеевич, — можно, только предположив, что на нашей планете есть еще несколько телевизоров, принимающих передачу на тысячу сто строк разложения, на волне, не присвоенной ни одному передатчику мира. Зачем же мистификатору понадобилось воспользоваться именно этими неблагоприятными для него обстоятельствами?

Не выяснив окончательно, что за передачу поймал телевизор Владимира Сергеевича, мы решили о виденном молчать. Ведь можно нашуметь и ввести людей в заблуждение, а самим стать посмешищем.

Два вечера дежурств возле включенного телевизора прошли безрезультатно. На третий вечер я предложил дежурить по очереди, по одному часу. Так и порешили. С восьми часов на дежурство стал я. Но и этот вечер прошел безрезультатно. В следующий, четвертый вечер дежурить начал Петя. Он сел у штурвала, потихоньку

поворачивая его. Невыспавшиеся в эти дни, мы с Владимиром Сергеевичем валялись на кроватях. Глаза слипались, я засыпал.

Внезапно раздался ясный, чистый аккорд колоколов. Нас словно ветром сдуло с постелей. В две секунды мы были у экрана, вглядываясь в геометрию таблицы настройки.

Лицо Пети сияло. Ведь он первый поймал таинственную станцию! Мы не стали его разубеждать.

Мы рассчитывали, что наша вторая встреча с диктором из «неведомого» пройдет спокойно, но я уже заранее почувствовал сердцебиение, сухость в горле.

Учащаясь, гудели аккорды колоколов, забегали разноцветные фигурки и знаки на экране.

Точно зная, кого увидим, мы все же вздрогнули.

Как и в прошлый раз, помедлив, диктор улыбнулся. Теперь он нам еще больше нравился: весельем, добродушием, уверенностью сияло его лицо.

Но голос, режущие слух звуки и слова! Какая-то смесь шипящих, скрипящих, скрежещущих звуков.

Мы старались не только видеть, но и запоминать.

Телеобъектив, видимо, отодвинулся назад, и мы увидели диктора во весь рост с головы до ног. Он оказался

Небольшой астролет готовился к полету.

пропорционально сложенным человеком. Одежда его состояла из широких и длинных, собранных у щиколоток шаровар, короткой, с короткими же, до локтя, рукавами куртки и плаща-накидки. Все это было из легкой, похожей на шелк ткани. На ногах было нечто вроде сандалий.

Полуобернувшись, он что-то произнес, взмахнул рукой и оказался на небольшой площадке, покрытой прозрачным куполом. У пульта с клавиатурой сидел такой же ослепительно черный, безволосый, но совсем еще молодой человек. Диктор сделал широкий жест. Казалось, экран стал передним стеклом автомобиля. Машина сравнительно медленно прошла по улице. По обе стороны величавыми уступами высились дома, словно ступени исполинских лестниц, с рядами колонн. И каждая ступень была чудесным садом, поражавшим яркостью цветов, формой деревьев и темнозеленой блестящей листвой.

Город кончился. Машина прибавила скорость. Вокруг лежали, если можно так их назвать, поля. К изумрудному небу вздымались стройными рядами высокие тонкие стволы, которые венчали широкие кроны, сплющенные сверху, отягощенные длинными гроздьями бирюзового цвета. Изредка появлялись высокие ажурные мачты без проводов. Когда одна из них промелькнула рядом с шоссе, нам показалось, что она почему-то отбрасывала две тени. Справа сверкающей ширью открылся залив моря. Отражая два солнца, он искрился золотом и живой россыпью изумрудов.

Вдали показались громады легких зданий, похожих на ангары. Приближались к аэродрому. Центральным сооружением аэродрома являлась колоссальная, должно быть в несколько километров длиной, эстакада, очень похожая на те, которые я не раз видел на обложках научно-популярных журналов как иллюстрацию к фантастическим рассказам о межпланетных путешествиях.

Космический корабль, по форме напоминавший артиллерийский снаряд, стоял вертикально в центре взлетной площадки, похожей на громадную чашу. Длина астролета была метров двенадцать, диаметр — метра четыре. Коническая часть ракеты была глухая. Вверху цилиндрической части блестел ряд круглых иллюминаторов. Ниже их распахнулась массивная дверь. На высоте одного метра от нижней кромки ракеты в шахматном порядке, кольцами в четыре ряда, темнели овальные отверстия — сопла. К двери вела легкая спиральная лестница, ажурной башенкой стоявшая рядом.

Группа живых существ, оживленно жестикулируя и переговариваясь, подошла к лесенке. Все они были в шароварах и накидках, кроме четырех, одетых в черные комбинезоны и шлемы. Они вошли в дверь корабля Остальные ушли с площадки. Дверь закрылась, башенка лестницы ушла вниз, в люк. Из овальных отверстий внизу выметнулись струи полупрозрачного газа. Раздался глухой рев. Снаряд закачался, приподнялся, повис в пространстве. Газ завихрился у приподнятых краев площадки. Ракета, плавно увеличивая скорость, помчалась вверх, описывая кривую. Она быстро исчезла из глаз. Призрачной полосой раскаленных газов обозначился ее путь.

34