Техника - молодёжи 1961-10, страница 29

№е

Анатолий ДНЕПРОЗ

Анна лажала, забросив руки за голову,«и, когда я вошел, прежде всего увидел ев глаза. На исхудалом, мертвенно-бледном лица они казались огромными, удивленными. Я долго, на отрываясь, целовал ее щаки, лоб, губы, прежде чем произнес первые слоза:

— Здравствуй, моя дорогая.

— Здравствуй... О, и Владимир Семенович пришел...

— Здорово, курносая. Ты что же зто так долго бездельничаешь? Нехорошо, нехорошо, милая дочка.

володя был всего на два-три года старше меня, но он иногда называл нас сынками и дочками.

— Ну-ка, дай пульс, — сказал Володя и достал Анкину руку из-под одеяла. — Смотри, какой хороший пульс. Штук двадцать ударов в минуту!

— Да вы что, Владимир Семенович! У Наполеона был самый медленный пульс. Говорят, сорок ударов. А у нормального человека шестьдесят-эосемьдесят.

— Правда? — неподдельно удиеился Володя. — А я и не знал.

Водворилось минутное молчание. Я заметил, что бледные губы Анны были плотно сжаты, как будто бы она решила ни за что на свете никому не говорить что-то такое, • го знала только она...

— Так вот, Аннушка, — начал я. — Прежде всего всеобщий привет и многоголосые пожвления скорейшего выздоровления.

— Спасибо...

— во-вторых, твоей подружке Вале Грибановой присвоили почетное звание биоювелира. Правда, звание это еще правительством не утверждено, но она на него, бесспорно, имеет право. Девчата, которые собирают дамские часики в колечках, не идут с нашей Валей ни в какое сравнение. Она из отдельных молекул собирает клетку любой бактерии, от ядра до оболочки. Ты представляешь, что зто за искусство?

— Здорово! — восхищенно шептала Анна. — И откуда это у нее...

— Она. до поступления к нам в институт кончила курсы рукоделия, — серьезно вставил Кабаноз.

Анна тихонько засмеялась.

— И все же в таких тонких делах девушки незаменимы, правда? — спросила она.

— Безусловно, — заметил Володя.

Я крепко сжал худенькие плечи Анны. «Это никогда не случится, никогда», — пронеслось у меня в голове.

— Ну и что получилось пссле того, как Валя собрала бактерию?

— Видишь ли, — начал за меня отвечать Кабанов, — во время сборки, наверное, потерялся какой-то маленький винтик. Знаешь, как это бывает с часами. Вот машинка пока и не работает...

— А может быть, не винтик, а пружинка? — весело спросила Анна.

— А может быть, и пружинка. Но мы ее обязательно найдем. Наверное, недели через две-три. Вот шуму-то будет, а? Как ты думаешь?

— Скорее бы, — поворачиваясь на бок, прошептала Анна. — Мне так хочется, чтобы это было скорее. Между прочим, Сережа, я здесь прочла несколько медицинских книжек, главным образом по нейропатологии. Советую почитать и тебе. Там есть много интересных исследований нервных клеток. По-моему, кое-что может пригодиться в работе.

¹ О.

Начало см. а № 9.

— Обязательно прочту, Аннушка. А тебе, говорят, чи-тать нельзя.

— Чепуха, — перебил меня Кабанов. — Читай все, что интересно и полезно. Придешь в лабораторию и поможешь Грибановой найти эту самую пружинку. А теперь разрешите откланяться. Я понимаю, у вас тут свои разговоры есть. Только ты того, не сильно докучай девчонке!

Володя поцеловал Анкину руку и сильно тряхнул меня за плечо.

Мы остались вдвоем.

— Твое замечание о пружинке мне нравится, — сказал я, думая совсем о другом. Я смотрел а усталые, но ровно сияющие, спокойные глаза, и мне казалось, что я никогда не любил их так сильно, как сейчас.

— Странная вещь жизнь.— Анна откинулась на спину. — Я много в последние дни думала о сущности жизни. Почему она такая? Почему движение составляет ее незыблемую сущность? И я пришла к парадоксальному выводу, который в формальной логике называется тавтологией. Жизнь потому и есть жизнь, что она означает вечное движение. В физике мы говорим, что не существует вечного двигателя и что построить его нельзя. А жизнь как раз и есть пример вечного двигателя, начавшего работать миллионы лет тому назад и не прекращающего своего движения ни на секунду.

— Да, — я прижал голову к ее груди.

— А смерть—зто только условность... Это не прекращение движения вперед. Это только этап бесконечной эстафеты...

— Да...

Я слышал, как отчаянно билось ее храброе сердце...

— И еще у меня появилась одна интересная мысль. Знаешь, какая? Физика знает четыре состояния вещества. Самое простое — газообразное, более сложное — жидкое, еще более сложное — твердое и затем такое странное четвертое состояние — плазменное. Мне кажется, что жизнь — это есть какое-то другое, сложное, пятое состояние материи. Науке понадобились многие годы, чтобы выяснить причины, почему одно состояние материи отличается от другого. А сейчас вы, то есть мы, штурмуем пятое состояние...

— Это так здорово, то, что ты говоришь...

— Я почему-то уверена, когда ученые раскроют тайну пятого состояния, человек не будет знать старости. Ведь по

26

I