Техника - молодёжи 1963-03, страница 28
Ногда Николай, задыхаясь от быстрого бега, распахнул дверь операторской, пульт полыхал красным светом — цветом опасности. Его встретили растерянные лица сотрудников. Инки среди них не было. Он бросил на ходу: — Говорите! Где Волконская? — Она там... — Бахов кивнул в сторону люка. — А я вот здесь... — Ну... — сказал Николай, до боли стиснув спинку кресла. — Мы искали место излучения... седьмой отсек... Она решила, что это седьмой отсек. Там вышли из строя все датчики, а в шестом появилась сильная радиация... Идти стало опасно, и она приказала мне уйти... Я не хотел, но она сказала, что так нужно... Я был вынужден. — Послушайте, — сказал Николай, сдерживаясь, чтобы не закричать. — Перестаньте хлюпать1 Вы же ученый. Что вы видели там? И старайтесь говорить яснее. — В четвертом отсеке нам пришлось разрушить блокировку люка. Она сработала из-за повышенной радиации... Доза излучения в пятом в шесть раз превосходила нормальную. Термографы в четвертом показывали повышение температуры трубы плазмовода до сорока градусов. Связь резко ухудшилась из-за ионизации... Существенных нарушений в четвертом не обнаружили. Индикаторы скафандров показали, что защита обеспечивает тридцатиминутное пребывание в отсеках... Я предполагаю, что в седьмом вышли из строя отклоняющие обмотки фильтров... Вот оно1 Именно то, чего он смутно боялся. Бахов говорил еще что-то, но Николай его больше не слушал. Если отказали фильтры, значит плазма ударила в стенку и с каждым мгновением грамм за граммом слизывает защитный слой. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы прикинуть время. Сорок минут! Сорок минут, и из них тридцать минут упущено! Значит, все взлетит на воздух через десять минут... — Связь! Есть связь? Вы слышите ее?! — крикнул Николай. И тотчас же услышал треск и шум в динамике и понял, что это и есть связь. Сквозь треск динамика вдруг прозвучал искаженный голос: — Говорю из пятого отсека... Теперь ясно, что в шестом и седьмом отказали отклоняющие фильтры и не включились аварийные обмотки... У меня около десяти минут времени. Я попытаюсь вручную включить аварийные контакторы обмоток... Голос на несколько секунд исчез в гуле и треске разрядов. — В случае неудачи... Неудачи не будет, потому что нельзя... Если я включу только одну обмотку, переместится ШУТКА ПРИМИРЯЕТ ПРОТИВНИКОВ Французский врач Мизобен поругался как-то раз со своим коллегой, и ссора дошла до дуэли. По сравнению с худощавым Мизобеном противник был весьма тучен и указал на то, что условия дуэли неравны. Тогда Мизобен предложил ему остроумный выход из затруднения: «Давайте нарисуем на вашей фигуре мелом мой силуэт и все удары шпагой вне этого контура будем считать недействительными». Противник рассмеялся, и ссора была улажена. < а ы 3 > а место удара плазмы в стенку... И тогда у вас будет в запасе еще сорок минут... Голос снова утонул в хаосе шумов. — Инка, слышишь ты меня, Инка!.. — кричал Николай в микрофон. Из динамика вдруг донеслось: — Кто пойдет за мной, должны идти... — Голос исчез... Голос исчез и не вернулся... Николай опустился в кресло, не видя ничего, кроме двух аварийных приборов на матовой стенке пульта. ...Николай мысленно шел вместе с Инкой по длинным отсекам. Он почти физически ощущал тяжесть скафандра и сухость горячего воздуха. Вот она прошла мимо распределительного щита, подошла к люку. Его нужно открыть. Впрочем, блокировка уже снята. Теперь необходимо нагнуться. Это так неудобно в костюме... В висках стучит кровь... Нет, это шум в динамике. Шестой отсек... Шестой! Там должно быть жарко. Слева распределительный щит, а рядом с ним блок контакторов. Хорошо, если работают двигатели, иначе ей придется отсоединять привод и включать вручную. Черт возьми, это невероятно трудно!.. У нее совсем нет времени!.. «Крак!» Николай вздрогнул и поднял голову. Бахов стоял рядом с ним и держал в дрожащих пальцах две половинки сломанного карандаша. Николай заметил мелкие бисеринки пота на его бледном лбу. Он взглянул на свои руки. Они спокойно лежали на белой эмали стола. Стрелки были неподвижны. От пристального взгляда перед глазами у Николая все колебалось в зыбкой дымке. ...Три года назад он так же сидел перед макетом много часов подряд, и стрелки тоже были неподвижны—макет не хотел подчиняться. Тогда Инка помогла ему. Она взяла его за руку, как ребенка, и увела прочь. Они долго шли по пустынной дороге, шли и молчали... И с каждым шагом в нем воскресала надежда. Ему показалось вдруг, что одна стрелка дрогнула. Дрогнула, плавно пошла вверх и замерла на красной черте. Он услышал за своей спиной глубокий вздох и почувствовал испарину на лбу. Все молчали, только треск в динамике нарастал и опадал порывами ветра. «Теперь вторая! Только бы вторая!.. Нет, ждать нельзя!» Николай рывком поднялся, надел скафандр, почувствовал, как он непривычно давит на плечи. Вокруг молча стояли сотрудники. Лаборант Митя смотрел на него круглыми, будто пуговицы, глазами. Все понималось без слов. Митя неловко надел на него шлем, больно оцарапав щеку. Николай подошел к двери и молча ждал, пока ему откроют. Дверь отодвинулась, приоткрыв темный провал, словно в бездну. — Связь, — произнес он в микрофон. Есть связь,—ответил металлический голос в наушниках. у пульта, остальные — в убежище... Следите за седьмым отсеком. Дверь за ним бесшумно задвинулась. В тусклом свете аварийных ламп галерея казалась заброшенным штреком. Он быстро шел мимо змеящихся вдоль стен кабельных жгутов. «Что с ней? Должно быть, ей пришлось скверно... Почему она молчит? Значит, седьмой отсек по-прежнему без изменений». — Слышите меня? — раздался в наушниках голос Бахова. — Что седьмой отсек? — хрипло спросил Николай и замер. — Седьмой без изменений... Как состояние? — Все в порядке. — Николай снова почувствовал тяжесть скафандра и боль в обожженной руке. — Вхожу в первый отсек. Он откинул неплотно прикрытый люк. — Слушайте, Бахов, как там? По-прежнему никакой связи? — спросил Николай, проходя второй отсек, хотя ясно понимал, что, если бы она была, ему сказали бы об этом сразу. — Никакой, — ответил Бахов. «У меня тридцать две минуты. Нужно прибавить ходу». а ...Третий отсек встретил его первыми — Дежурный |
