Техника - молодёжи 1970-01, страница 48
чала черная точка, а чуть позже — синяя ладья с раскрытой пастью морского чудовища на носу. Две пары весел то опускались, то поднимались, и на плечах у черных гребцов блестели блики заката... Она помахала мне рукой и, когда с легким шипением нос лодки врезался в песок, легко выскочила на берег. «Ты меня давно ждешь?» «Давно. Вечность. Через минуту будет ровно вечность...» «Я не могла раньше, — голос у нее звучал, как старинный музыкальный инструмент, — не могла, потому что...» «Я знаю. Я все знаю, и не говори больше ничего». Черные гребцы упали на песок лицом вниз, обхватив кучерявые головы могучими руками. «Год назад на Землю вернулся отец и привез приказ, чтобы мы...» «Я это знаю. Еще до того, как твой отец покинул Землю, я уже знал, что он вернется с недоброй вестью. Иначе зачем его позвали бы обратно?» «Они считают, что так вам будет лучше. Так тебе будет лучше...» Мы опустились на траву напротив друг друга, и я залюбовался ее прекрасным лицом, ее падающими на плечи розовыми волосами, ее легкой розовой туникой, под которой поднималась и опускалась грудь и билось далекое сердце... «Ты прекрасна». Она положила мне руку на плечо, повернулась в профиль, и я увидел красные капли на ее длинных ресницах. «Мой отец очень умный, и он не хочет никому зла. Как это называется по-земному?» «Любовь. Я люблю тебя». «Я не очень хорошо понимаю, что это такое. Но, наверное, это для вас очень важно». «Если ты не понимаешь, тогда почему ты плачешь?» «Не знаю, — она горько улыбнулась в темноту, — мне очень тяжело. Я чувствую, как тебе тяжело...» «Значит, и ты любишь меня...» Голова ее поникла, а руки, едва заметные в темноте, нежно гладили траву. «Мне пора. Отец меня ждет. Он и так нарушил приказ, когда разрешил мне тебя увидеть еще раз». «Можно, я тебя поцелую?» «Что ты!—Она прикрыла губы рукой.—Ты ведь знаешь, тогда мы умрем, ты и я!» «Я хочу этого!» «Нет, — она вскочила на ноги. — Нет! Нет! Нет!» Она убегала к ладье, повторяя «нет», и гребцы впрыгнули в лодку, схватили ее за руки и втащили туда, а я, окаменев, слышал только умирающее в морском шуме «нет»... И еще до меня донеслось: «Я вернусь! Когда-нибудь я обязательно вернусь!» Проходили годы, десятилетия, столетия, а я все бродил по этому берегу, слушая морской прибой, наблюдая, как камнем в слепящую голубизну падали белоснежные птицы и как они повторяли «нет»... Но я ей поверил. Я буду ждать ее тысячелетия, пока не погаснет Солнце. — Пора за работу. Уже воскресенье, и через три часа мы тронемся в обратный путь. Я открыл глаза и уставился на электрический фонарик, который стоял на выступе серой стены. — Почему «нет»? Кучеренко рассмеялся. — Что-нибудь приснилось? — Да. Что-то грустное и очаровательное. А тебе? — Мне тоже. Мы снова принялись за работу Теперь я писал очень медленно, как-то выдавливая из себя слова и фразы, но, странное дело, они начали казаться мне весомыми и обоснованными, хотя я знал, что просто фантазирую. Мне показалось, что и Владимир писал медленнее, чем вчера. Он иногда откладывал тетрадь, закрывал глаза и сидел так минуту-другую... Работа явно не клеилась, в голове была какая-то тяжесть, тяжелая пустота, в которой изредка проплывали ленивые мысли. — Все,—сказал я.—Дай мне пива и воблы. Пока я пил пиво, Владимир вытащил из моего рюкзака два больших серых пакета и вложил в них свою и мою тетради. Тщательно заклеил пакеты липкой лентой, и один пакет передал мне. — Мой прогноз бери ты, а я возьму твой. Вскроем вечером двенадцатого сентября. Странно: когда в лабораторию вошел Валерий Степанович, я почему-то вздрогнул. Мне показалось, что и Кучеренко, всегда небрежный и расхлябанный, подтянулся и насторожился. — Привет, детки, — это было его обычным приветствием, хотя мы никогда не называли его папашей, даже между собой. Он подошел к каждому из нас, посмотрел на приборы, бегло полистал наши рабочие тетради. — Ну, что-нибудь получается? Есть какие-нибудь идейки? Да что вы на меня так уставились? Действительно, я и Кучеренко смотрели на нашего руководителя, как будто видели его в первый раз. И вдруг Кучеренко ни с того ни с сего, с каким-то несвойственным ему волнением заявил: — Вы пришли к нам с новостью, не правда ли, Валерий Степанович? — Правда, — ответил тот. — Вам уже кто-то наболтал? — Наболтал, — ответил Кучеренко. Но я-то знал, что нам никто ничего не наболтал... С этого все началось. Я не видел, а скорее почувствовал, как вошла она, как поздоровалась почти шепотом и как подчеркнуто важно Валерий Степанович сказал: 46 |
